Рано оставшись сиротой, Эразм вынужден был поступить в монастырь, где он занимался преимущественно изучением латинских и греческих классиков. Годы, проведенные в монастыре, воспитали в нем ненависть к церковному обскурантизму и средневековой схоластике. Покинув монастырь, он продолжал свое образование в Париже, жил подолгу в Италии, Англии и Франции. В Риме ему покровительствовал просвещенный кардинал Джованни Медичи (будущий папа Лев X), в Англии он был дружен со знаменитым гуманистом Томасом Мором и читал лекции по греческому языку, толкуя Священное Писание на основе филологической критики текста.

Ученые сочинения Эразма, написанные по-латыни, создали ему славу наиболее авторитетного знатока классической древности. Его латинские переводы трагедий Еврипида впервые широко познакомили западный мир с произведениями этого греческого классика. Но особенное значительное влияние на европейскую мысль имело предпринятое Эразмом критическое издание греческого текста Евангелия с новым латинским переводом. Филологическая критика священных книг положила начало их историческому объяснению, порывающему с традиционным догматическим отношением к этим книгам как к Божественному Откровению. В этом смысле критика Эразма повлияла на Реформацию, поставив вопрос об изучении первоисточников церковного вероучения, и подорвала доверие к их официальному истолкованию.

Тем не менее в годы реформационного движения Эразм не присоединяется к немецким реформаторам, несмотря на то что ранее он неоднократно выступал против "порчи" католической церкви и положил начало попыткам "очистить" первоначальное "евангельское" христианство от позднейших толкований католического богословия. Поклонник светской гуманистической культуры и классической образованности, Эразм сторонится растущего религиозного фанатизма и ожесточения обеих борющихся партий, каждая их которых первоначально надеется найти в нем авторитетного союзника. Однако когда углубление идейной и политической борьбы обнаруживает враждебное отношение лютеранства к гуманизму, он, подобно ряду других гуманистов, становится открытым врагом протестантизма и вступает в полемику с Лютером, против которого (в трактате «О свободе воли», 1524) он защищает духовную независимость человеческой личности.

Из литературных произведений Эразма наибольшее значение имели "Похвала глупости" (1509) и "Домашние беседы" (1518), написанные на латинском языке, как и все прочие сочинения великого гуманиста. "Беседы" представляют собой собрание диалогов нравоучительных и сатирических, серию живых разговоров и сценок, в которых, следуя образцу диалогов Лукиана, Эразм дает сатирическое обозрение различных сторон современной частной и общественной жизни.

Гораздо более обобщенную сатиру на современное общество представляет "Похвала глупости", произведение, составившее славу Эразму как писателю и сразу после своего появления переведенное на многие новоевропейские языки. "Похвала глупости" примыкает к традиции немецкой "литературы о глупцах". Пороки современного общества представлены у Эразма в шутовском наряде, как различные виды человеческой глупости, обозреваемые в форме шуточного панегирика, "похвального слова", которая госпожа Глупость произносит себе и своим поклонникам.

В этом обозрении Глупость выступает прежде всего в частной жизни – в любовных и супружеских отношениях, в жажде славы и богатства, в чванстве "громкими именами и почетными прозвищами". Далее в свите Глупости перед нами проходят различные сословия и профессии средневекового общества: крючкотворы, умеющие приумножить свои имения, тщеславные поэты, философы, "уважаемые за длинную бороду и широкий плащ", которые, "ничего не зная в действительности, тем не менее воображают себя всезнайками", и др. Особую ненависть вызывают у Эразма купцы: "Но глупее и гаже всех купеческая порода, ибо купцы ставят себе самую гнусную цель в жизни и достигают ее наигнуснейшими средствами: вечно лгут, божатся, воруют, жульничают, надувают и при всем при том мнят себя первыми людьми в мире, потому только, что пальцы их украшены золотыми перстнями". Эразм был современником эпохи первоначального накопления и видел возникновение нового общества, основанного на власти денег. Плутос (бог богатства), по его словам, "есть единственный настоящий отец богов и людей". «От его приговоров зависят войны, мир, государственная власть, советы, суды, народные собрания, браки, договоры, союзы, законы, искусства, игрища, ученые труды, -- короче говоря, все общественные и частные дела смертных».

Не менее сурово обличает Эразм господствующий класс феодального общества – дворян, которые "хоть и не отличаются ничем от последнего прохвоста, однако кичатся благородством своего происхождения", придворных вельмож, которые живут как бездельники, спят до полудня, проводят день в забавах и потехах, "с шутками и девками", за закуской и выпивкой. "Нет ничего раболепнее, пошлее и гнуснее, чем подавляющее большинство их них". Наконец, сам монарх, окруженный раболепным поклонением и почти божественными почестями, изображается Эразмом со всеми своими человеческими слабостями – как "человек, невежественный в законах, едва ли не открытый враг общего блага, преследующий единственно свои личные выгоды, преданный сладострастию, ненавистник учености, истины м свободы, отнюдь не помышляющий о пользе общественной, но все мерящий на аршин собственных своих убытков и вожделений".

Но самые жестокие насмешки Эразма направлены против средневековой церкви, главной идеологической опоры феодального общества. Под именем "суеверов" он высмеивает почитателей икон и святых, из которых "один исцеляет от зубной боли, другой искусно помогает роженицам, третий возвращает награбленное добро" и т. д. "Вся жизнь христиан до краев переполнена безумствами этого рода". Священники поощряют подобное суеверие, потому что оно увеличивает их доходы. Эразм восстает против торговли индульгенциями, которыми церковь соблазняет верующих, обещая им за деньги прощение самых тяжелых грехов, "так, что, ежели угодно, разрешается начинать сызнова весь порочный круг". Он изображает монахов, невежественных, распутных и полных самомнения; "смрадное болото" богословов, погруженных в бесплодные схоластические споры; епископов, которые больше всего заняты собиранием денег и, "как подобает епископам, смотрят в оба",возлагая заботу о своих овцах на Христа. Сам римский первосвященник, отстаивающий кровью и железом, анафемой и интердиктами свою светскую власть и достояние – "поля, города, селения, налоги, пошлины, владельческие права", -- осуждается примером первых учеников Христа, учивших благочестию, кротости и нестяжанию.

Так все человеческое общество превращается в изображении Эразма в царство глупости. "Глупость создает государства, поддерживает власть, религию, управление и суд. Да и что такое жизнь человеческая, как не забава Глупости?" Только одна природа, не тронутая человеческой цивилизацией, кажется Эразму источником подлинной мудрости и счастья: она одна "никогда не заблуждается, если только мы не попытаемся перешагнуть за положенные человеческой доле границы".