В 1781 г. в состав России вошла значительная часть территории Чечни. Принципы взаимоотношений с местным населением были оформлены специальной грамотой, согласно которой большинство «вайнахских обществ» присягали императрице Екатерине II. Территорию Чечни населяли союзы сельских обществ – мичиковцев, ичкеринцев, ауховцев, качкалыковцев. Административный контроль над чеченскими обществами осуществляли кизлярский комендант и командиры кордонов Кавказской линии. В 1807 г. надзор над чеченцами был препоручен калмыцкому приставу (калмыки населяли районы степного Предкавказья), где уже существовали свои органы административного управления.

Постоянные набеги горцев на Кавказскую губернию привели к посылке карательных отрядов, которые регулярно наводили порядок в Чечне. Сельские старшины чеченцев выступали в роли связующего звена между властями и местным населением. Кавказская администрация стремилась всячески привлечь старшин на свою сторону, используя для этого любые средства.

В 1744 г. в состав России вошла Осетия. Важным этапом в процессе административного подчинения осетин стало строительство крепости Владикавказ, с окончанием которого функции надзора были переданы коменданту новой крепости[3].

Дагестан даже на общем фоне Кавказа поражал своей этнической пестротой. Многочисленные этносы края объединяла конфессиональная принадлежность – все они исповедовали ислам. Мусульманская религия пустила, на наш взгляд, наиболее глубокие и прочные корни именно в этом регионе, ставшем средоточием культовых сооружений и очагом исламского влияния.

К началу XIX в. Дагестан состоял из десяти с лишним крупных владений и нескольких десятков союзов сельских общин. Каждое из его феодальных образований имело свою отдельную предысторию взаимоотношений с Россией. В северо-восточной части Дагестана находились владения Эндереевское, Аксаевское, Костековское. К югу от реки Сулак располагалось шамхальство Тарковское с пятью уделами. Западнее шамхальства находилось Мехтулинское ханство. По соседству с ним – Дербентское ханство, Табасаран (состоявший из майсумства и владения кадия). В Южном Дагестане существовали Кюра-Казикумухское и Аварское ханства, Акуша-Дарго и союзы сельских общин: аварских, даргинских и лезгинских.

Ханы, уцмии, шамхалы, майсумы являлись сюзеренами подвластной им территории и осуществляли свою власть, опираясь на дружины нукеров. Владетели обладали всеми правами судопроизводства и самолично разбирали возникавшие конфликтные ситуации.

Сложная и запутанная структура общественного устройства в Дагестане препятствовала выработке каких-либо общих установлении административного характера и побуждала российское правительство действовать посредством отрывочных частных мер. Первое прямое вмешательство во внутреннюю жизнь дагестанских обществ произошло в 1812 г., когда было учреждено Управление Дербентской и Кубинской провинциями, а сельские союзы Самурской долины поставлены под контроль коменданта, назначаемого военными властями в г. Куба[4]. В 1821 г. шамхальство Тарковское признало верховную власть России, и в Тарках (центре шамхальства) появилась российская крепость с администрацией. Табасаранские правители (они приняли российское подданство в 1791 г.) в 1823 г. подчинились дербентскому коменданту. Мехтулинское ханство присоединилось к империи в 1821 г. и отныне управлялось с участием русского штабного офицера. Кюра-Казикумухское ханство вошло в состав России в 1812 г. и в прежнем виде просуществовало до 60-х гг. Аварский хан принял российское подданство в 1801 г. Однако его ханство постоянно раздирали распри, и в конце концов оно оказалось под властью Шамиля.

Начавшаяся Кавказская война привела к блокированию многих районов Дагестана, что отодвинуло процесс утверждения российской административной системы на несколько десятилетий.

Ретроспективный взгляд на историю становления системы управления на Северном Кавказе приводит к следующим выводам. Процесс утверждения российской административной власти в регионе можно условно разделить на два крупных этапа. Первый – с конца XVIII в. до серединыXIX в. – отмечен значительной ограниченностью действий правительства в отношении коренных народов. Эти действия не выходили за рамки внешнего контроля и поощрения торгово-хозяйственных связей с переселенцами из внутренних губерний. Контроль осуществлялся военными властями, активно внедрявшимися в географическое пространство Кавказа (строительство крепостей, укрепленных линий, создание новых гарнизонов и мест дислоцирования российской армии). В начале 20-х гг., когда вспыхнула Кавказская война, роль военного ведомства как гаранта политической стабильности возросла и продолжала усиливаться. Учреждение наместничества нисколько не ущемила исключительного права военных властей осуществлять административные функции в отношении горских народов. Институт наместничества лишь способствовал упорядочению сложившихся форм управления местными народами и координации действий военного ведомства в различных районах края.

Поскольку правительство не вмешивалось во внутренний распорядок жизни кавказских народов, они продолжали жить согласно своим традиционным нормам права. Однако административный контроль за жизнью местных обществ постепенно становился все более организованным и всеохватным.

С окончанием Кавказской войны и покорением горцев в 1864 г. наступил качественно новый этап в истории становления российской власти на Кавказе, характеризовавшийся значительной активизацией правительственной деятельности и выходом за рамки привычных взаимоотношений. В этот период центральная власть начала последовательно строить целостную административную структуру, приспосабливая ее к существующим формам управления кавказскими народами и пытаясь максимально сближать ее с внутрироссийской. Ключевым принципом правительственной политики на Кавказе стал централизм, означавший, в отличие от регионализма, унификацию и стандартизацию форм управления и государственно-административной структуры. Внутренняя жизнь коренных народов края подвергалась все большей регламентации и идеологическому воздействию, внушению чувства причастности к империи, созданию психологического стереотипа представления о Кавказе как естественном продолжении территории России.

На втором этапе своей деятельности на Кавказе правительство допустило немало промахов, стремясь форсировать объективный процесс вовлечения края в орбиту империи. Так, упразднение наместничества в 1881 г. и переподчинение Кавказа власти центральных учреждений привело к дестабилизации внутриполитической обстановки, расшатыванию сложившейся структуры управления и нарастанию регрессивных тенденций практически во всех областях жизни края. Наступивший экономический спад и общественная нестабильность порождали взрывоопасную ситуацию. В этих условиях правительство пошло на восстановление института наместничества на Кавказе, вновь наделив наместника неограниченными полномочиями – для скорейшего разрешения накопившихся проблем. Однако власти Петербурга направляли свои усилия в основном на ужесточение режима. Излишне жесткая политика грозила взорвать изнутри один из наиболее конфликтных регионов Российской империи. Практические действия наместника И.И. Воронцова-Дашкова отчасти сбалансировали сложную ситуацию. Однако дальнейшие бурные революционные события и вступление страны в первую мировую войну оборвали этот процесс на Северном Кавказе.