Многие исследователи отмечают определенную связь между типами акцентуации и характером правонарушений. В. Г. Кузнецов (1981) у правонарушителей уже указанной группы (мелкое воровство и хулиганство, участие в драках со сверстниками) выделил два основных типа акцентуации: неустойчивый (54 %) и гипертимный (40 %). В группе несовершеннолетних правонарушителей, обследованных В. Ф. Десятниковым и соавтором (1981), преобладали лица с эпилептоидными (25 %), шизоидными (18%) и гипертимными (15,6%) чертами характера. По данным А. Е. Личко (1983), наиболее склонны к правонарушениям подростки с неустойчивым, эпилептоидным и истероидным, а затем с шизоидным, гипертимным и эмоционально-лабильным типами акцентуации характера. Автор указывает на определенную зависимость между типами акцентуации и мотивами правонарушений. Так, кража для подростка с неустойчивым типом — это чаще всего путь раздобыть средства для развлечения; для гипертима — престиж; для эпилептоида — обогащение, риск, жажда острых ощущений; для шизоида — средство для пополнения коллекции, восстановления «социальной справедливости».

Наиболее часто правонарушения совершают лица с эпилептоидным, эксплозивным, неустойчивым, гипертимным и шизоидным типами особенностей характера. Четкой связи типов особенностей характера с мотивами правонарушений выявить не удалось.

Признание социальной природы правонарушений означает возможность борьбы с ними посредством общественных мер воздействия. Однако такой подход к проблеме не означает полного игнорирования влияния биологических факторов на формирование личности и поведение правонарушителя.

К биологическим факторам в первую очередь отно­сится наследственность (но биологическое — это не обязательно только генетическое), а также пол, возраст, функции внутренних органов, особенности нейродинамических и эндокринных процессов, наконец, здоровье и болезнь, т. е. функциональное состояние иммунитета или развившиеся генерализованные нейропсихические заболевания.

А. Е. Личко (1983) основными биологическими факторами, влияющими на формирование поведения у подростков, считает: генетический фактор, резидуальное органическое поражение головного мозга, акселерацию и инфантилизм.

Ведущие специалисты в области генетики и криминологии подчеркивают, что биологические особенности личности неспецифичны и сами по себе не порождают преступности, но влияют на динамику поведения человека, являясь условием, морфологической и психофизиологической базой восприятия человеком социальной природы (Дубинин Н. П. и соавтор, 1982). Сказанное в полной мере относится и к любой иной форме девиантного поведения (пьянство, употребление наркотиков, проституция, тунеядство, суициды).

Камнем преткновения в споре между сторонниками биологического и социального направлений в криминологии является генетический фактор. Подавляющее большинство отечественных ученых не находят прямой связи между наследственными свойствами человека и его антиобщественным, в том числе противоправным, поведением. «Специальных генов для наследования таких социальных признаков, как преступность, проституция — пишет Г. А. Аванесов (1980),— не существует». «Преступность не биологическая категория»,— указывает Н. П. Бочков (1981). На этой же позиции стоят и наиболее прогрессивные зарубежные ученые.

Исследования показывают, что наследоваться могут только биологические особенности нервной клетки. Генетически детерминированы особенности нейродинамических процессов, инстинкты, темперамент. Что же касается высших проявлений психики, их генетическая обусловленность не находит достаточно убедительных подтверждений (Дубинин Н. П. и соавтор, 1976; Русалов В. М.,1979).

По мнению П. К Анохина (1975), генетически закрепленные «соотношения нервных структур» могут обеспечивать следующие поведенческие особенности: последовательность движений, спонтанность реакций, предрасположенность к определенным внешним стимулам. Но когда сигнальная значимость внешних факторов, обусловленных социальной средой, непостоянна, «приспособление,— подчеркивает автор,— осуществляется наиболее подвижной частью головного мозга — корой».

Генетическое разнообразие создает уникальность, неповторимость биологической индивидуальности каждого из людей. Однако эта биологическая уникальность и обусловленные ею динамические процессы в нервной системе неспецифичны в том смысле, что они в равной мере могут быть присущи как человеку, совершившему высоконравственный поступок, так и преступнику.

Сторонники прямого влияния генетических факторов на преступность в качестве аргументов, подтверждающих правильность их позиции, указывают на разный уровень состояния и структуры преступности мужчин и женщин, на большое сходство в поведении, в том числе и преступном, однояйцовых близнецов, на связь хромосомных отклонений с противоправным поведением. Усилия авторов подобных концепций сконцентрированы главным образом на том, чтобы возложить вину за антисоциальное поведение на «генетически ущербных индивидов», игнорируя влияние социальных факторов.

Мужчины, действительно, совершают больше правонарушений, чем женщины. Но это объясняется условиями общественного положения женщины, а не физиологическими особенностями ее организма. Против генетической теории свидетельствует и динамика женской преступности в некоторых странах. В США с 1900 по 1972 года число арестов среди женщин за различного рода правонарушения росло в 3 раза быстрее, чем среди мужчин. Даже в таком традиционно «мужском» преступлении, как грабеж, женская преступность с 1965 по 1975 года увеличилась на 277 %, а мужская — на 169%. Естественно, указанная динамика женской преступности не может быть обусловлена только биологическими факторами.

Особой популярностью среди сторонников биологического направления в криминологии пользуется «близнецовый метод». Выявление генетических и криминальных корреляций в группе близнецов, особенно однояйцовых, имеющих идентичный генотип, служит веским доказательством в пользу прямого наследования преступного поведения. Конкордантность монозиготных близнецов-мужчин по антисоциальному поведению составляет 51,5 %, женщин — 35,3 %; у дизиготных мужских пар — 26,2 %, женских — 14,3 %.

В. П. Эфроимсон (1971) на основании анализа данных литературы установил, что частота совпадения преступного поведения у однояйцовых близнецов в среднем равна 62,6 %, двуяйцовых — 25,4 %. Достоверность материала, добытого при исследовании групп близнецов с криминальной биографией, сомнений не вызывает. Однако в подавляющем числе работ подобного рода отсутствует анализ социальных условий, в которых воспитывались близнецы. В то же время исследования как отечественных (Рович-Щербо И. В., 1978), так и зарубежных ученых свидетельствуют о сложном характере взаимосвязи генотипа и среды.

Анализ семей разлученных близнецов показывает, что в подавляющем большинстве эти пары близнецов попадали все же в мало различающиеся по социальным параметрам среды: оба воспитывались либо в городе, либо в селе; семьи имели нередко одинаковый социально-экономический статус, многие дети были усыновлены родственниками. Полученные данные дают веские основания считать, что «сходство психологических особенностей однояйцовых близнецов объясняется не столько одинаковым генотипом, сколько сочетанием этого генотипа с одинаковой или сходной социальной средой» (Дубинин Н. П. и соавтор, 1982).