Последствия внутриполитических процессов в странах Ближнего Востока выходят за пределы общества и политической системы конкретного государства. Социально-политическое развитие ближневосточных государств происходит в контексте общей ситуации на территории т.н. «Большого Ближнего Востока». Это понятие получило право на существование после распада СССР и наступления нового этапа «интеграции» обширного геополитического пространства от Мавритании до Афганистана и от Кавказа до Юга Аравии.

Официально мировое сообщество, в т.ч. и страны «Большой восьмерки», не приняли американскую инициативу «Большого Ближнего Востока» в качестве программы действий. Однако, несмотря на некоторую прямолинейность и неадекватность методов, предлагаемых в рамках данной инициативы, сам подход к рассмотрению общерегиональных проблем ни в коем случае не утрачивает своей актуальности и точно отражает особенности регионального политического климата.

Для пространства Большого Ближнего Востока характерны общие законы и закономерности развития, объясняемые связью и общностью геополитических и геоэкономических интересов, что и обусловливает формирование некой геополитической «арены». Ее главными регионообразующими факторами являются межгосударственные и этнполитические конфликты, исламские и национально-освободительные движения, проблемы этнорелигиозных меньшинств, существование традиционных систем общественных связей, собственные интеграционные проекты, региональные альянсы, а также интересы и влияние ведущих государств Востока и Запада.

Исходя из вышесказанного, текущую политическую обстановку в Ливане и вокруг него следует рассматривать, учитывая ряд конкретных явлений социально- и военно-политического характера, произошедших за последние полгода (с момента убийства Р.Харири в феврале 2005 г.) в регионе, в первую очередь в Сирии, Иране, а также в Израиле и на палестинских территориях. Несмотря на то, что большинство из них имело внутренний характер, последствия сказываются непосредственно на политическом климате во всем субрегионе Восточного Средиземноморья. В свою очередь стремительное развитие событий внутри Ливана в обозримой перспективе будет оказывать все большее влияние на положение во всем регионе. Кроме того, ситуация в Ливане вносит существенные коррективы и в ближневосточную политику ведущих западных государств.

Оценивая современную ситуацию вокруг Ливана, необходимо учитывать роль региональных и западных СМИ в раздувании конфликтных ситуаций и поддержании обстановки общей неопределенности в стране. Особенно это характерно для неливанских информационных агентств, которые склонны преувеличивать значение отдельных инцидентов в стране и регулярно указывают на неизбежную угрозу развязывания в Ливане вооруженного конфликта. Западные и даже ряд арабских (кувейтская газета «ас-Сияса», Интернет-издание «Элаф») СМИ нередко выпускают достаточно провокационные материалы, которые способствуют поддержанию состояния неопределенности в Ливане.

Важную роль в формировании информационного фона вокруг ливанского кризиса играют сообщения о ходе расследования убийства Р. Харири. Еще до момента обнародования результатов деятельности комиссии ООН у неспециалистов, а также у представителей «арабской улицы» вполне может сложиться впечатление о несомненной «причастности» и даже «заинтересованности» сирийского руководства в устранении одного из наиболее выдающихся ливанских политиков современности.

В мае-июне 2005 г. в Ливане прошли парламентские выборы, в результате которых большинство мест в Палате депутатов получили политики, выступавшие под антисирийскими лозунгами. Тем не менее нельзя однозначно охарактеризовать всех ливанских оппозиционеров как ярых противников «особых отношений» с САР.

Во-первых, можно назвать лишь незначительное количество принципиальных противников Дамаска. Это прежде всего христиане из объединения «Корнет Шехван», фалангисты А.Жмайеля, «Ливанские силы», известный журналист Дж.Туэйни. Казалось бы, серьезной силой, противостоящей сирийскому влиянию, можно назвать маронитскую церковь и лично патриарха Н.Сфейра, однако высшее маронитское духовенство, несмотря на поддержку оппозиционных христианских объединений, проводит линию на диалог и согласование позиций со всеми, в т.ч., и просирийскими силами.

Во-вторых, нельзя говорить и о реальном антисирийском настрое политиков из движения «аль-Мустакбаль». Известно, что семейство Харири имеет тесные связи с Западом. Кроме того, сам покойный Р.Харири, несмотря на постоянные попытки представить его как «героя, павшего в борьбе с Асадами», тесно сотрудничал с сирийцами и представлял большую ценность для Дамаска, где высоко ценили его международный авторитет.

Движение «аль-Мустакбаль» воспользовалось всплеском антисирийских настроений после убийства экс-премьера скорее для того, чтобы заявить о себе и возглавить ливанскую оппозицию. Р.Харири в свое время не спешил этого делать, т.к. весьма настороженно относился к деятельности оппозиционеров и не стремился окончательно разрывать отношения с официальным ливанским руководством и Дамаском.

Зато в дальнейшем, особенно после выборов и формирования нового правительства, даже когда речь заходила об убийстве Р.Харири, никаких антисирийских лозунгов руководство Движения не выдвигало. Наконец, учитывая декларируемый общеливанский характер движения, а также тонкости ливанской политики (например, проблема «Хизбаллы», дальнейшее развитие отношений с Дамаском), С.Харири и его союзники не могут более позиционировать себя как антисирийская сила.

В-третьих, традиционный противник сирийского влияния М.Аун, развязавший в 1989 г. войну против сирийцев и их союзников, пошел на союз в самом «сирийском» избирательном округе – на севере Ливана с такими просирийскими силами, как Сирийская национал-социальная партия, С.Франжье, О.Караме. Прибыв в Ливан в мае 2005 г., М.Аун мог присоединиться к антисирийскому «Бристольскому собранию», однако тогда генералу не удалось найти общий язык с объединенной оппозицией и его Свободное патриотическое движение выступало на выборах отдельно от «Бристольского собрания». В конечном итоге это сильно спутало карты и внесло раскол в антисирийское движение в Ливане.

По результатам прошедших выборов М.Ауну удалось создать противовес основной массе оппозиционных объединений, однако его радикальная политическая программа1 и нежелание идти на компромисс поставили генерала в положение аутсайдера и существенным образом повлияли на его президентские амбиции. Постепенно М.Аун начинает наводить мосты с сирийским руководством и, возможно, попытается заручиться поддержкой Дамаска, выступая как «оппозиция оппозиции».

Вообще, по оценке сирийских аналитиков, большинство членов нового парламента относится к Сирии благоприятно или нейтрально. Кроме того, около 50 депутатов имеют особые политические, экономические или семейные связи с сирийцами. В целом у САР существуют широкие возможности по индивидуальному воздействию на упомянутых выше парламентариев, однако на сегодняшний момент объективно нет политического деятеля, на которого мог бы опереться Дамаск и который был бы способен сплотить лояльных Сирии политиков. Как ни странно, но складывается впечатление, что на эту роль претендует некто иной, как бывший мятежный генерал М.Аун. Он действительно весьма популярен в христианской среде, однако приобрести вес в ливанской политике он сможет только в том случае, если установит союзнические отношения с кем-либо из ведущих политических игроков. Теперь его потенциальными союзниками могли бы стать только представители просирийского лагеря.