Таким образом, достаточно исключить "интеграцию в мировое хозяйство" из современных целей Пекина и признать за стратегией и политикой последнего способность к действительной интеграции Сянгана и Макао и Тайваня, чтобы правильно понять реальные и обозримые в будущем границы китайской экономики. И не столько как "неотъемлемой части мирового хозяйства" - этот штамп также мало о чем говорит, сколько в качестве достаточно обособленной от него системы, уверенно втягивающей в себя упомянутые территории.

В пользу необходимости очень осторожного употребления термина "интеграция" применительно к внешнеэкономической политике Китая приведу одну цитату: "КНР не может позволить себе выйти на мировой рынок без тщательного учета риска и опасностей, которые подстерегают ее там". Казалось бы, этим строкам лет пятнадцать-двадцать. Между тем они были произнесены китайским лидером Цзян Цзэминем на сессии ВСНП в марте 1998 г., когда уже было ясно, что КНР сравнительно благополучно преодолела очередной виток азиатского кризиса.

Говоря о транспотоках в широко понимаемой китайской экономике, а также за пределами "Большого Китая", следует, по-видимому, выделить двух главных их носителей. Это торгово-финансовый китайский капитал и государственные организации КНР. Их взаимодействие, переплетение достаточно сложны. И все же именно условия в массиве китайского хозяйства, а стало быть, и роль организаций КНР являются определяющими, более того, усиливались с развитием кризиса 1997-1998 гг. и по мере выхода из него. Объясняется это тем, что иностранный и квази-иностранный капитал хуацяо и тунбао представлен в КНР главным образом прямыми инвестициями. Поэтому к складывающимся с ним отношениям вполне применима характеристика деятельности ТНК в развивающихся странах, данная профессором Г.К.Широковым: "Что же касается производительного капитала, то, по-видимому, термин «интернационализация» расширительно трактует происходящие процессы. Дело в том, что само перемещение производительного капитала за рубеж свидетельствует о наличии в мировом хозяйстве национально обособленных воспроизводств, отличающихся друг от друга по тем или иным параметрам. Но попадая в эту национально-обособленную среду, перемещенный капитал производительного типа может воспроизводиться в расширенном виде только в том случае, если он приспосабливается к ней". Таким образом, применительно к современному Китаю не только об интеграции с мировой экономикой, но даже об интернационализации хозяйства -ее обычно связывают с массированным импортом предпринимательского капитала - можно говорить лишь с очень большой натяжкой. Правомернее выглядит тезис о китаизации зарубежных инвестиций.

Более того, соразмерность партнеров по инвестиционному сотрудничеству, нередко их общая зависимость, например, от кредитов крупных банков КНР, позволяет во многих случаях квалифицировать привлеченный капитал как периферийный с точки зрения китайского хозяйства. В итоге переворачивается и привычное представление о периферийном месте в мировой экономике принимающей капитал развивающейся страны. С этой точки зрения Китай, по-видимому, быстро преодолел соответствующий этап - причем не только в результате социально-экономических достижений и огромных масштабов хозяйства, но и во многом благодаря точно рассчитанной политике. Она, в частности, послужила расширению границ китайской экономики и беспрецедентному в новейшей истории мирному присоединению к относительно отсталой стране сравнительно крупного развитого анклава. Пекин своей политикой в отношении Сянгана, можно сказать, реализовал одну из самых почитаемых в традиции стратагем: "получить нечто из ничего".

Длительная стагнация в Японии, недавний кризис в ряде НИС, с одной стороны, и продолжающийся рост в Китае и Индии - с другой, могут свидетельствовать также о складывающихся в современном мире на данном этапе дополнительных преимуществах очень крупных национальных хозяйств, в которых последовательно проводится стратегия самообеспечения. По-видимому, мы в результате имеем дело с временно нарастающей исчерпанностью относительно открытых экономических моделей, ориентированных на интеграцию - в противовес протекционистской адаптации, особенно ясно наблюдаемой в КНР и Индии. В пользу данного предположения свидетельствует также один факт, характеризующий ситуацию в относительно сопоставимых между собой "переходных" государствах: экономические результаты в 90-е годы часто оказывались лучше в странах, не имеющих выхода к морю, то есть там, где интеграция в мировую экономику затруднена по определению. Преимущества протекционизма и самообеспечения особенно четко проявились в ходе азиатского кризиса 1997-1998 гг.

Поэтому вряд ли можно согласиться со следующими констатациями и выводами: "Опыт Китая в области реализации внешнеэкономической стратегии свидетельствует о том, что странам с переходной экономикой, проводящим относительно либеральную и достаточно гибкую внешнеэкономическую политику, предусматривающую активное включение основных отраслей производства в международное разделение труда и достижение более глубокой степени вовлеченности национального хозяйства в мирохозяйственные связи, удается достичь более высоких показателей экономического развития, чем государствам, практикующим жесткий контроль над внешнеэкономическим сектором экономики". "Китай сумел быстро и на хороших условиях интегрироваться в международные рынки капиталов". "Россию и Китай как страны с переходной экономикой объединяет подход к АТР". Вряд ли можно согласиться и с тезисом о "системообразующем воздействии внешнеэкономических связей на хозяйства России и КНР", предложенным В.В.Карлусовым. И наоборот, представляются оправданными оговорки при квалификации внешнеэкономической политики КНР как "политики открытости", а хозяйства этой страны как "открытой экономики".

Представляется, что Китай скорее следует отнести как раз к государствам "практикующим жесткий контроль над внешнеэкономическим сектором экономики", а "гибкость" внешнеэкономической политики этой страны не стоит противопоставлять жесткости и контролю: она не исключает возможности сокращения сфер открытости на тех или иных направлениях, в том числе - по политическим причинам. Вряд ли можно говорить и об интеграции КНР в международные рынки капиталов. "Общность в подходах РФ и КНР к АТР" - весьма туманный тезис, а его подтверждения не стоит искать в "переходности" этих стран и т.д. Все отмеченные выше цитаты можно отнести к некоторым некрупным странам и территориям ЮВВА или, скорее, восточноевропейским странам, однако они ни в коей мере не характеризуют действительное положение дел в китайской экономике, особенности участия КНР в мировом хозяйстве. Нужно также иметь в виду, что внешнеэкономическая политика НИС прошла в своем развитии несколько этапов, которые не остались незамеченными китайскими исследователями. Они, кстати, анализировали опыт этих стран и территорий во основном в связи с разработками по СЭЗ. "Изучая опыт «четырех маленьких драконов» и учитывая все его положительные и отрицательные особенности, - отмечал в 1988 г. китайский экономист Хуан Жуань, -необходимо как можно быстрее усовершенстовать систему политических установок в процессе развития в СЭЗ ориентированной вовне экономики. Опыт этих «драконов» свидетельствует, что они в разработке политики, способствующей такому развитию, прошли три этапа. Первый - принятие стратегии импортзамещения и осуществление контроля над импортом и иностранной валютой; второй - всемерное развитие переработки сырья и материалов иностранных заказчиков и реэкспортной торговли, использование стратегии индустриализации, ориентированной на экспорт; третий - принятие стратегии, предусматривающей поощрение импорта, ускорение либерализации торговли и валютного регулирования. СЭЗ Китая в процессе развития ориентированной вовне экономики, конечно, не должны полностью повторять этот путь. Приемлемо, например, поощрение поручительской переработки и широкое развитие реэкспортной торговли".