· тем, что козаки вели постоянную войну и потому нуждались для поддержания порядка в войске в особо строгих законах.

Вывод

Как в выборе войсковой старшины и разделе земель, так и в судах, наказаниях и казнях запорожцы руководились не писан­ными законами, а «стародавним войсковым обычаем», словесным правом и здравым смыслом. В то время, как малороссийские козаки, даже со времени гетмана Богдана Хмельницкого, отделив­шись от Польши, производили суд и расправу, за неимением со­бственного законодательного статута, по польским законам, т. е. по литовскому статуту и по немецкому магдебургскому праву, запорожцы не признали этих законов, как не согласных с духом малороссийского народа, и заменили писанные польские законы «здравым рассуждением и введенными обыкновениями». Но писан­ных законов от запорожцев нельзя было и ожидать прежде всего потому, что община козаков слишком мало имела за собой про­шлого, чтобы выработать те или иные законы, привести их в систему и выразить на бумаге; затем писанных законов у запо­рожских козаков не могло быть еще и потому, что вся историчес­кая жизнь их была наполнена почти беспрерывными войнами, не позволявшими им много останавливаться на устройстве внутрен­них порядков собственной жизни; наконец, писанных законов запо­рожские козаки даже старались избегать, опасаясь, чтобы они не изменили их вольностей. Оттого наказания и казни у запорожских козаков всего больше касались уголовных и иму­щественных преступлений. Это —общее правило для всех наро­дов, стоявших и стоящих на первых ступенях общественного раз­вития: прежде всего человеку нужно оградить свою личность и свое имущество, а потом уже думать о других более сложных сочетаниях общественной жизни. Оттого же у запорожцев за такое преступление, как воровство, влекущее за собою в благоустроен­ном государстве штраф или лишение свободы преступника, опреде­лялась смертная казнь: «У них за едино путо или плеть вешают на дереве». Обычай, взамен писанных законов, признавался, как гарантия прочных порядков в Запорожье, и русским правительством, начиная со времени царя Алексея Михайловича и кончая временем императрицы Екатерины II, т. е. от начала и до конца исторической жизни Запорожья под державою России.

Нельзя сказать при этом, однако, чтобы запорожские судьи, руководствовавшиеся в своей практике исключительно обычаем, дозволяли себе произвол и допускали волокиту дел: и незначитель­ное число запорожского товарищества и чисто народное устройст­во его, и полнейшая доступность всякого члена козацкой общины к высшим начальникам делали суд в Запорожье простым, скорым и правым в полном и точном смысле этих слов; обиженный и обидчик словесно излагали перед судьями сущность своего дела, словесно выслушивали решение их и тут же прекращали свои распри и недоразумения, причем, перед судьями были одинаково равны — и простой козак и знатный товарищ. Простые казаки и старшина считались равными, но на самом деле последние добивались для себя выгодных решений кошевого или паланочных судов. Формальная равноправность не соответствовала фактической неравности бедных и богатых козаков в суде.