Дно и его недра разграничиваются по договоренности между сопредельными и противолежащими государствами. Этот процесс может быть двусторонним или трехсторонним в случае Южного Каспия. Не исключается и пятисторонний процесс разграничения, хотя сама делимитация будет все равно проводиться непосредственными соседями. Разграничение производится на основе международно признанных принципов справедливости и договоренности сторон, что в 80 процентах известных мировой практике случаев означает использование срединной линии.

Россия и Казахстан договорились, что между ними разграничение будет проводиться по модифицированной срединной линии, которая будет выстроена с учетом островов, геологических структур, других особых обстоятельств и уже понесенных геологических затрат.

В пределах образованных таким разграничением участков дна, или «донных секторов», прибрежные государства осуществляют суверенные права в целях разведки, разработки и управления минеральными ресурсами дна и недр.

В случае прохождения разграничительной линии через перспективные углеводородные структуры и месторождения соответствующие прибрежные государства будут иметь исключительное право на их совместную разведку и разработку. Их долевое участие будет определяться на основе сложившейся мировой практики и с учетом добрососедских отношений.

И наконец, прибрежное государство, чьи физические или юридические лица открыли месторождения углеводородов или выявили перспективные для накопления углеводородов структуры в районе прохождения разграничительной линии до ее согласования с сопредельным или противолежащим государством, обладает приоритетным правом на получение лицензии на их разведку и разработку с обязательным привлечением представителей этого сопредельного или противолежащего государства.

Кстати, это положение, закрепленное в российско-казахстанском соглашении, позволяет нефтяной компании «Лукойл» продолжать в условиях правовой определенности работы по разведке углеводородных ресурсов Северного Каспия, в которые компания уже вложила более 70 млн. долларов, и обеспечивает правовую защиту этих инвестиций.

Следует особо упомянуть о статье 5 российско-казахстанского соглашения, которая предусматривает, что различные виды хозяйственного использования Каспийского моря, в том числе прокладка подводных трубопроводов, будут урегулированы отдельными соглашениями после заключения Конвенции о правовом статусе Каспия и на ее основе. Таким образом, вопрос о строительстве транскаспийского подводного трубопровода из Казахстана на Баку с повестки дня снят и приоритетным маршрутом для экспорта казахстанской нефти остается нефтепровод Каспийского трубопроводного консорциума, начало строительства которого по российской территории намечается на начало 1999 года. А без вливания казахстанской нефти планируемый нефтепровод Баку – Джейхан, являющийся главным конкурентом действующего нефтепровода Баку – Новороссийск в качестве основного экспортного трубопровода, экономически нерентабелен.

По предварительным оценкам, в результате разграничения дна с каспийскими соседями Россия получит как минимум 17 процентов его площади и порядка 10 процентов углеводородных ресурсов. Это заведомо меньше, чем придется на долю Казахстана и Азербайджана, однако не следует забывать, что, оставаясь на позиции общего владения, Россия могла бы претендовать максимум на пятую часть эти ресурсов, то есть на 20 процентов. Разницу в 10 процентных пунктов можно «добрать» через участие российских нефтяных компаний в разработке морских месторождений на участках дна соседей, как это уже делает «Лукойл» в Азербайджане. Возможности для этого у создаваемого Российского каспийского консорциума в составе нефтяной компании «Лукойл», нефтяной компании «Юкос» и «Газпрома», очевидно, будут.

Как было встречено предложение о разделе дна Каспия при сохранении водного пространства в общем пользовании другими прикаспийскими государствами? Азербайджан приветствовал согласие России на раздел дна, однако по-прежнему выступает за раздел на национальные сектора и дна, и водного пространства. Туркменистан, отдавая предпочтение предыдущему российскому предложению о 45-мильных прибрежных зонах, заявил о готовности согласиться с разделом только дна, если это устроит остальные прибрежные страны.[21]

Даже в Тегеране впервые прозвучали слова о принципиальном согласии иранской стороны с «равным и справедливым» разделом Каспийского моря между пятью прибрежными государствами. Правда, Иран понимает под этим такое разграничение, которое дало бы каждому из прикаспийских государств национальный сектор одинаковой площади. Это уже более реалистический подход, чем ранее предлагавшийся Ираном равнодолевой раздел ресурсов. Россия предложила Ирану представить приемлемую для всех пяти прикаспийских государств методику такого равного раздела дна, обратив его внимание на то, что убеждать в его справедливости ему придется в первую очередь те государства, на которые в случае разграничения по срединной линии придется более 20 процентов площади дна. Это Казахстан (порядка 29 процентов) и Туркменистан (около 22 процентов).[22]

Таким образом, идея раздела дна Каспия не отвергается больше ни одним прикаспийским государством. Это важный шаг к достижению консенсуса по правовому статусу Каспия. Теперь предстоит определиться с водой.

Почему Россия категорически не приемлет идею раздела и дна, и водного пространства Каспия на национальные сектора под полным суверенитетом прибрежных государств? Главным образом, из-за критической ситуации, складывающейся с каспийскими осетровыми. Из-за массового браконьерства и одностороннего превышения общих допустимых уловов их запасы катастрофически сокращаются и уже через 5 лет могут полностью иссякнуть. Положение еще можно спасти, если немедленно подписать давно согласованное рыбохозяйственными органами большинства прикаспийских государств соглашение о сохранении и использовании биологических ресурсов Каспийского моря. Но политического решения на этот счет все нет. России прямо говорят: «Сначала – статус и нефть, потом – рыба и экология».

Иногда сторонники национальных секторов заявляют: «Мы разделим Каспий на пять национальных секторов, в которых все ресурсы, в том числе рыба, будут принадлежать соответствующим прибрежным государствам, а потом согласуем национальные нормы рыболовства) сделаем изъятия из национальной юрисдикции и подпишем соответствующее соглашение». То же самое предлагается и по экологии. Но согласовывать пять национальных законодательств будет гораздо сложнее, чем принять уже одобренные всеми единые нормы. Кто-то вообще может отказаться подчинить свои национальные нормы общекаспийским. Вот в чем опасность раздела Каспия на национальные сектора с точки зрения сохранения биоресурсов и экологии.

Постоянная нацеленность России на поиск компромисса в вопросе о правовом статусе Каспия во многом объясняется стремлением сделать все возможное в складывающихся условиях для спасения каспийских осетровых.

Реализация российского предложения о разделе дна Каспия при сохранении водного пространства в общем пользовании позволила бы в основном оставить без изменений тот правовой режим его хозяйственного использования, который сложился за 70 лет, когда море было советско-иранским. Напротив, раздел Каспия на национальные сектора означал бы не только полный пересмотр этого правового режима, но и породил бы массу новых проблем, в первую очередь территориальные споры. Ведь в случае национального сектора речь пойдет о разграничении территориальной юрисдикции, а территориальные споры, где счет идет порой на метры, решать гораздо сложнее, чем споры о ресурсной юрисдикции, где многие проблемы решаются через долевое участие. Например, одно дело, когда Азербайджан с позиции национального сектора спорит с Туркменистаном о территориальной принадлежности месторождения Кяпаз-Сердар, и совсем другое дело пытаться договориться о его совместной эксплуатации на основе общих исключительных прав. Возможно, когда запасы нефти на нем будут исчерпаны, исчезнет и предмет спора.[23]