После итальянской агрессии в Албании французское и английское правительства дали гарантии Греции и Румынии. Гарантии на случай агрессии были предложены французской дипломатией Голландии, Швейцарии и Дании, но правительства этих стран не приняли эти предложения. Стремясь укрепить свои позиции на Ближнем и Среднем Востоке и ограничить растущее германское влияние в этих районах, Англия и Франция стремились удержать в орбите своей политики Турцию. После длительных переговоров 12 мая 1939 г. был заключен англо-турецкий договор о взаимопомощи, а 23 июня аналогичный франко-турецкий договор. Англия и Франция по этим договорам обещали Турции помощь в случае нападения на нее какой-либо державы. Турция брала на себя обязательства оказывать Англии и Франции помощь лишь в том случае, если нападение на эти страны будет совершено в восточной части Средиземного моря.

Политика гарантий Англии и Франции вызвала оживленные комментарии в политических и дипломатических кругах всех государств. Многие наблюдатели отмечали, что англо-французские гарантии ряду стран имеют в первую очередь политическое, а не военное значение. Для таких выводов имелись серьезные основания.

Масштабы военного экспорта Англии и Франции в Польшу, Румынию, Грецию и Турцию были весьма ограничены. Еще большие сомнения вызывали возможности англо-французских вооруженных сил в операциях по оказанию реальной помощи этим странам. Англия располагала мощным военно-морским флотом, главная задача которого состояла в обеспечении безопасности Британских островов и коммуникаций с обширной колониальной империей. В 1939 г. планы по наращиванию мощи английских ВВС еще находились в стадии реализации. Сухопутные силы Англии были незначительны. Лишь в июле 1939 г. в метрополии вступил в силу закон об обязательной воинской повинности. Франция располагала значительными военно-морскими силами, но которые также, как флот Англии, должны были охранять морские коммуникации Франции с колониями. Французская авиация была слабой и по количеству и по качеству уступала ВВС Германии. Французская сухопутная армия считалась в Европе сильной. Но надежд поляков на активные действия французской армии в поддержку Польши было мало. Французская армия по численности все же уступала верхмату. Кроме того, действия французского командования сковывала официальная военная доктрина, ориентирующая войска на ведение в первую очередь оборонительных сражений позади мощной укрепленной линии Мажино. Таким образом западные союзники не имели реальных сил для защиты тех государств, которым были даны гарантии.

В зарубежной историографии политика гарантий, провозглашенная Лондоном и Парижем, оценивается как «радикальный поворот», «как дипломатическая революция». Конечно, после захвата Чехословакии в политическом курсе Франции и Англии наметились определенные изменения, однако квалифицировать эти изменения как «революцию» нет оснований. Но в то же время, мнение некоторых отечественных историков, что политика Франции и Англии была продолжением мюнхенского курса и, более того, замаскированной провокацией для разжигания германо-польской, а затем и германо-советской войны, представляется недостаточно обоснованным и нуждается в некоторой коррективе. Англия и Франция продемонстрировали определенную твердость и предупредили Берлин о своей решимости оказывать поддержку Польше и другим европейским государствам. Действовали они, естественно, прежде всего, в своих собственных интересах. В июне 1939 г. Чемберлен на заседании кабинета подчеркнул: «Наша генеральная политика направлена не на защиту отдельных государств, которым могла бы угрожать Германия, а на предотвращение ее господства на континенте, в результате которого рейх стал бы столь мощным, что мог угрожать нашей безопасности».

Гарантии Польше и другим европейским государствам западные союзники рассматривали, в первую очередь, как средство давления на Германию в целях предотвращения силовых решений Берлина, как предупреждение рейху о заинтересованности Англии и Франции в сохранении статус-кво в Европе. Англо-французские гарантии Польше и Румынии объективно были выгодны СССР. Они в определенной мере свидетельствовали об отказе Лондона и Парижа от политики безоговорочных уступок Германии. Нападение Германии на Польшу и Румынию могло привести к вступлению в войну Франции и Англии. В этом случае стратегическое положение рейха значительно ухудшалось. Возникала вероятность военно-политического сближения СССР с Францией и Англией. Конечно, о решительном повороте во внешнеполитическом курсе Парижа и Лондона говорить еще было преждевременно.

Безусловно, французская и английские политики не исключали возможность соглашения с гитлеровской Германией на приемлемых для них условиях. «Новый Мюнхен» был труден, но гипотетически возможен. Франция и Англия могли согласиться на уступки Германии и удовлетворить притязания рейха на Данциг и польскую территорию для экстерриториального коридора, который, обеспечил бы связь с Восточной Пруссией. Англо-франко-германское соглашение за счет Польши могло вновь породить международную изоляцию СССР. Глубокое недоверие и подозрительность в отношениях Советского Союза с Францией и Англией не были преодолены ни с той, ни с другой стороны. Советское руководство не могло не обратить внимание на тот факт, что Прибалтийские государства не получили гарантий Франции и Англии. Таким образом, коридор для германской агрессии против СССР оставался неприкрытым.

Берлин резко отреагировал на англо-французскую политику гарантий. 28 апреля, выступая в рейхстаге, Гитлер заявил о денонсации англо-германского морского договора и германо-польского пакта о ненападении. В этих сложных условиях нарастания напряженности в Европе начались активные дипломатические контакты между Москвой, Парижем и Лондоном.

4 апреля Я.З.Суриц сообщил в НКИД, что по имеющимся у него сведениям на заседании совета министров Франции при обсуждении гарантий Польши и Румынии был поднят вопрос о франко-советском сотрудничестве. В результате дебатов министру иностранных дел Ж.Бонне было дано поручение правительства после предварительного согласия Лондона осуществить зондаж позиции СССР о возможности пересмотра франко-советского пакта о взаимопомощи в сторону расширения сферы его применения. Кроме того предлагалось выяснить отношение советского правительства к вероятному пакту о взаимопомощи между Францией, Англией, СССР и Польшей. 6 апреля в Париже состоялась встреча советского полпреда Сурица с министром иностранных дел Франции Ж. Бонне. Речь шла о текущих делах, но министр перевел разговор на необходимость более тесного франко-советского сотрудничества, однако Бонне при этом не сделал ни одного конкретного предложения. По мнению Сурица, «все эти разговоры со мной имеют лишь целью поддержать во мне впечатление о консультации, тесном контакте и т.д.». Французская дипломатия, полагал полпред, считала, что СССР заинтересован в оказании помощи Польше и Румынии в случае нападения на них Германии и вынужден будет поддержать Польшу, поскольку защита соседней страны от экспансии фашистского рейха соответствует интересам Москвы. Из таких предположений делался вывод, что не обязательно вести переговоры с Советским Союзом и брать западным державам какие-то обязательства по отношению к России. Конечно, положение «общего автоматического резерва» для Польши было неприемлемо для СССР. «Ясно только одно, - писал в Москву Суриц, - что Бонне хочется, чтобы мы взяли на себя обязательства и, вероятно, главный удар со стороны Германии». На следующий день утром французский министр позвонил в советское полпредство и попросил Я.З.Сурица приехать на Кэ д'Орсе по «очень экстренному делу». Встретив советского полпреда, Бонне заявил, что обстановка в Европе продолжает обостряться, что военные специалисты убеждены в вероятности агрессии со стороны Германии в самое ближайшее время. СССР не может быть равнодушен к захвату Румынии и Польши, - заметил Бонне и посчитал «желательным немедленно начать переговоры между СССР и Францией на предмет выяснения, какие меры должны быть приняты обеими сторонами в случае нападения Германии на Румынию и Польшу».