Несомненно, этот мир, как и все сущее в нем, изменчив, подвижен и подвластен становлению, течению времени, и в этом, конечно, он противостоит неизменному и бессмертному бытию бога; но при всей своей подвижности и временности он не является более эфемерным, и его подвижность ни в коей мере не исключает

постоянства. Скорее наоборот, можно сказать, что с точки зрения аристотелизма, чем больше нечто изменчиво, тем больше оно себе тождественно, так как, хотя индивиды изменяются, появляясь и исчезая в этом мире, сам мир неизменен: естества остаются все теми же. Потому-то они и суть естества. Потому-то истина вещей и заключена в них самих.

Разум аристотелика в отличие от разума средневекового платоника не обращен непосредственно к самому себе: он естественным образом направлен на вещи. Сами вещи, существование вещей — вот что для него наиболее достоверно. Первоначальный акт, присущий человеческому разуму, — это не восприятие себя,

а восприятие природных объектов, стульев, столов, других людей. Лишь с помощью некоторого ухищрения, усилия или рассуждения ему удается уловить и познать самого себя.

Аристотелик, несомненно, имеет душу; но он определенно не является душой. Он — человек.

Поэтому на сократический вопрос «кто я есмь?» — т. е. «что есть человек?» — он дает совершенно иной ответ, нежели платоник. Человек не есть душа, заключенная в теле, не есть бессмертная душа в смертном теле: согласно аристотелизму, такое воззрение разбивает единство человеческого бытия; человек есть разумное смертное животное.

Иными словами, человек не является чем-то инородным миру и — в качестве души — чем-то бесконечно высшим в этом мире; - он есть некоторое естество среди других естеств, — естество, которое в иерархии мира занимает свое место. Место, без сомнения, достаточно высокое, но, однако, находящееся в мире.

В той же мере, в какой платоновская философия сосредоточена на понятии души, аристотелевская философия сосредоточена на понятии природы. Но человеческая природа столь же объемлет его тело, сколь и душу; она является единством обоих. Поэтому все или почти все акты человеческой деятельности суть смешанные акты; и во всех или почти во всех этих актах тело выступает в качестве интегрирующего, незаменимого и необходимого фактора. Лишенный своего тела, человек перестанет быть человеком, но и ангелом тоже не станет. Сведенный только к бытию в качестве души, он станет неполным и несовершенным существом. Ошибка платонизма состоит в том, что он не понял этого.

Впрочем, что такое душа? Как гласит известное определение, душа — это «форма естественного тела, обладающего в возможности жизнью». Это определение превосходным образом выражает существенную взаимосвязь между формой — душой и материей— телом, соединенными в человеке. И точно так же: насколько для платоника нет ничего легче, чем доказать бессмертие души — так что она с самого начала рассматривается как нечто полное и совершенное, — настолько для аристотелика нет ничего труднее. И только пойдя на нарушение верности духу исторического аристотелизма — или, если угодно, реформируя и трансформируя с этой (как и с любой другой) точки зрения аристотелизм Аристотеля — и создав из всех его частей некий новый род субстанциональных форм, можно прийти к материи, которую св. Фома сумел сообразовать с религиозной истиной.

Но вернемся к человеку и его действиям. Как мы видели, человек по своей природе является смешанным существом, составленным из души и тела. А всякие действия некоторого существа должны сообразовываться с его природой. Следовательно, истинное человеческое действие, мышление, познание могут быть произведены лишь в результате вовлечения всего человеческого естества, т. е. одновременно и его тела, и его души. Поэтому не только человеческая мысль раскроется перед нами как начинающаяся с восприятия материальных вещей и, следовательно, с чувственного восприятия, но последнее составит ее необходимый дополняющий момент.

Для аристотелизма область чувственного является подлинной областью человеческого познания. Нет ощущения — нет и науки. Конечно, человек не ограничивается одним лишь чувством: он перерабатывает его в ощущение. Он вспоминает, воображает и уже посредством одного этого освобождается от необходимости иметь перед собой воспринимаемый предмет. Затем, на более высокой ступени, его разум абстрагирует форму этого воспринимаемого предмета от материи, которая его естественным образом составляет, и именно эта способность абстрагирования, способность абстрактного мышления позволяет человеку создавать науку и отличает его от животных. Абстрактное научное мышление очень далеко от ощущения, но связь между ними продолжает существовать (вспомним: нет ничего в уме, чего раньше не было бы в

чувстве .). Точно так же и духовные сущности не доступны человеческой мысли, по крайней мере прямо, а могут быть освоены ею лишь в результате деятельности разума. Это справедливо по отношению ко всем духовным сущностям, в том числе и по отношению к человеческой душе.

Таким образом, в то время как платоновская душа постигает себя прямо и непосредственно, аристотелевская душа осуществляет самопознание лишь в результате размышления, движущегося от следствия к причине, от действия к побудительной силе. И точно так же как если душа августинианца – образ бога – содержала в себе или в себе обнаруживала нечто такое, что позволило бы ей постичь бога и создать себе идею – конечно, идею достаточно неопределенную и отдаленную, но все-таки идею - бога, своего архетипа и прообраза, то для аристотелика этот путь был полностью заказан. Только посредством размышления он может постичь бога, утверждать, что бог существует, и доказать это.

Использованная литература:

• Жильсон Э. «Философия в Средние века», - М: Республика, 2004
• Жюлеа Д. “Философский словарь”, - М: Международные отношения, 2000

• История философии: Запад – Россия – Восток. Книга первая: философия древности и средневековья. Учебник для студентов высших учебных заведений. Под редакцией Мотрошиловой Н. В., - М: «Греко-латинский кабинет» Ю. А. Шичалина, 1995
• Канке В. А. «Философия. Исторический и систематический курс: Учебник для вузов», - М: Логос, 2003
• Койре А. «Очерки истории философской мысли», - М: Прогресс, 1985
• Таранов П. «Философия сорока пяти поколений», - М: АСТ, 1998