Хатояма получил искомое, но Сигэмицу потерпел неудачу, поскольку политическая близорукость Хрущева и Шепилова и недооценка ими внутриполитических факторов, воздействовавших на позицию японских представителей, не позволили им оценить меру уступок, на которые решились их партнеры.

Второй раз, при Горбачеве, японцы могли фактически «купить» острова, как это произошло с воссоединением Германии и признанием Республики Корея. Активная сбалансированная политика России во всем Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР), плодотворное и долгожданное возвращение многовекторной политики России как великой евразийской державы действительно затруднена из-за двусмысленности отношений с Японией. Однако надежды Японии получить Курильские острова были порождены самой российской политикой начала 90‑х годов, когда М. Горбачев впервые вдруг заявил, что «территориальная проблема» существует. Эти надежды лелеются при открытой поддержке США, имеющих самые серьезные интересы на Тихом Океане. Однако уступка Курил помимо резкого ослабления стратегических позиций России стала бы прецедентом чрезвычайного значения для территориального статус-кво в Европе.

Разрушение ялтинско-потсдамской системы и появление новых государств в Европе не было юридическим пересмотром территориальных результатов Второй мировой войны, поэтому происшедшие события, какими бы драматическими они ни были для позиций России, не влекут автоматически подрыв легитимности оставшихся решений территориальных проблем послевоенного урегулирования. Иные следствия имели бы удовлетворение японских претензий на «возвращение» островов, которое означало бы прямой подрыв принципа неоспариваемости итогов Второй мировой войны и открыло бы возможность ставить под сомнение и другие аспекты территориального статус-кво.

Персональная дипломатия Я. Накасонэ, С. Абэ, И. Одзавы и И. Суэцугу, шедшая в обход традиционных дипломатических каналов и ориентированная на М. Горбачева и А. Яковлева, могла принести гораздо большие результаты, если бы не «обструкционистская позиция консервативного истеблишмента, обвинявшего их в безответственности, предательстве национальных интересов и едва ли не в государственной измене»[50].

Наконец, некое политическое решение могло быть достигнуто во время октябрьского визита в Токио Ельцина в 1993 г., пока Россия находилась в шоке после того, как президент успешно «преодолел длительную политическую конфронтацию» с парламентом.

Создается впечатление, что Токио ожидал от Горбачева односторонних уступок, а когда он не привез с собой никакого «сувенира», вовсе разочаровался в дальнейших попытках договориться с Москвой. Ельцин активно использовал «Курильскую карту» против Горбачева во время их политического противостояния в 1990–1991 гг., но затем сам перешел к активной «дипломатии да», воплощением которой стал А. Козырев. В 1993 г. момент снова был упущен из-за негибкости Токио.

Позиция японского истеблишмента в 1985–1995 гг. определялась убеждением, что в улучшении и развитии отношений заинтересована прежде всего Россия, а потому она должна заплатить за это соответствующую цену. Руководство Японии, дипломаты, ученые, аналитики в течение всего этого времени полагали, что ради «японских денег», будь то инвестиции, технологии или гуманитарная помощь, российские руководители готовы на все. Но то, что было верно или по крайней мере могло сработать в один период, стало неприменимым в другом.

Первым из японских лидеров последних лет правильно оценил ситуацию Рютаро Хасимото: он понял, что внутриполитические проблемы в связи с будущим договором стоят не только перед японским премьером, но и перед российским президентом, а потому договор должен быть представлен как взаимовыгодный обмен, а не односторонняя уступка.

Как и при прежних переговорах с советским руководством, большую роль сыграла персональная дипломатия. Результатом «встреч без галстуков» Хасимото и Ельцина в Красноярске (ноябрь 1997 г.) и Кавано (март 1998 г.) стала договоренность приложить все усилия для заключения долгожданного договора. Договоренность была подкреплена серией встреч министров и заместителей министров иностранных дел, а также визитом Кейдзо Обути в Москву в ноябре 1998 г. уже в качестве премьер-министра. Наконец, весной 2001 г. в Иркутске состоялась встреча президента Путина и премьер-министра Рюитаро Мори.

Однако пришествие к власти кабинета Дзюинтиро Койдзуми, «чуть ли не открыто провозгласивший своей главной целью поддержание высокой популярности премьер-министра»[51] несколько замедлило этот процесс. Здесь очевидно сыграла роль боязнь пойти на непопулярные меры. Несмотря на это, активная работа над решением проблемы продолжается. Как заявляет сам Койдзуми накануне своего визита в Россию, запланированного на 9 января, в эксклюзивном интервью Интерфакс: «Проблема заключения мирного договора для Японии и России – отрицательное наследие прошлого. Важно как можно скорее заключить мирный договор и полностью нормализовать японо-российские отношения. В двадцать первом веке в международном сообществе связывают большие ожидания с Японией и Россией. Их роль и ответственность чрезвычайно велики»[52]. Это свидетельствует о том, что об осознании японскими правящими кругами того, что повышение статуса Японии в ООН и заключение мирного договора с Россией являются наиболее трудными и ответственными задачами, которые стоят сегодня перед японской дипломатией. И, несомненно, эти задачи тесно взаимосвязаны.

Успешное заключение взаимовыгодного мирного договора с Россией может приблизить Японию и к вожделенному месту в СБ ООН. Если Москва будет вполне удовлетворена условиями договора, у нее не будет оснований препятствовать вхождению Японии в СБ в качестве постоянного члена с правом вето. Кроме того, если стратегическое партнерство России и КНР будет успешно развиваться и далее, российская дипломатия может оказать содействие в получении согласия Пекина на вхождение Японии в число постоянных членов СБ. Другое дело, захотят ли Соединенные Штаты иметь в СБ на равных правах с собой Японию, которая все-таки «могут сказать нет» вечному следованию в кильватере их политики. Заключение

Делая вывод из всего выше сказанного, хотелось бы сказать следующее. Несомненно, Япония в данный момент прилагает все усилия для укрепления своих внешнеполитических позиций. Полностью осознавая ущербность исключительно методов дипломатии, Япония пытается приобрести и политический вес.

Об этом говорит ряд шагов предпринятых Японией в последнее десятилетие. Во-первых, Япония перестала участвовать в деятельности международных организаций только финансово. Участие частей японских сил самообороны в миротворческих операциях, в том числе и в Афганистане, можно расценивать только как признание изменившийся роли Японии. Во-вторых, Япония старается как можно сильнее уменьшить свою политическую зависимость от США, и свести её к взаимовыгодному сотрудничеству. В-третьих, Япония ведет активную внешнюю политику, прилагая все усилия к тому, чтобы стать региональным, а впоследствии и одним из мировых политических лидеров. О чем говорит достаточно мощный рост политического взаимодействия с основными державами региона и участие Японии в таких важных политических процессах как, примирение КНДР и Республики Корея, урегулирование в Камбодже и др. Кроме того, Япония постепенно начала искать выход из ситуации жесткого цейтнота в процессе урегулирования проблемы «северных территорий». Примером тому может служить недавний визит в Россию японского премьер министра Коидзуми в ходе, которого этот вопрос обсуждался достаточно активно и был достигнут некоторый прогресс. Был подписано заявление о принятии российско-японского «Плана действий», из которого следует, что «Россия и Япония будут исходить из того, что уже подписанные документы и договоренности составляют базу для переговоров о мирном договоре, который связан с решением вопроса о принадлежности Курильских островов (Итуруп, Кунашир, Шиктоан и Хабомаи)».