Не случайно поэтому кризис техногенного общества и вызванная этим переоценка ценностей (самодостаточность и первенство новаций уже под большим социальным вопросом!) соответствующим образом репрезентируются в спорте. Проблема технологической свободы человека как бытийного и антропологического основания новации, находящая свое решение в социальных самоограничениях (предельность ресурсов, экоограничения на производство, запрет на разработку новых видов оружия массового уничтожения, борьба с наркоманией как с "беспредельным" удовольствием) в олимпийской антропологии может быть зафиксирова на в качестве проблемы пределов спорта как универсального антропологического инструментария реализации олимпийских идеалов.

"Основной вопрос" олимпийской антропологии выглядит теперь так: может ли человек жить в мире тотально обновляемых спортивных результатов и зрелищ? В праксеологической версии: может ли инновационный спорт быть средством (инструментом) социализации личности? В когнитивном плане: до каких пор возможна инновационная спортивная репрезентация становящегося, формирующегося неинновационного мира?

Ответ на эти вопросы тривиален: пока "да", а в перспективе "нет". Нетривиальный ответ заключен в понимании способа движения от "да" к "нет". Как всегда, обозначилось два подхода: реформистский и радикальный. Их строгое персональное различение почти невозможно: одни и те же авторы высказывают как реформистские, так и радикальные соображения. Наиболее полно эти подходы и соответствующая литература представлены в сборнике "Альтернативные модели спорта. Спорт, духовные ценности, культура". Выпуск третий (ред. В.В. Кузин, В.И.Столяров, Н.Н.Чесноков). М., 1997.

Объединяет эти подходы общий антропоцентризм как контроверза новациентризму (результато- и победоцентризму). Что разъединяет? Социальная механика, образы возможных траекторий движения по антрополо гическому тренду. Радикальная оппозиция, своего рода нигилистический спортивный авангард, предлагает коренную переоценку ценностей: замену соперничества в спорте сотрудничеством и кооперацией, отказ от определения победителей (ведь победа не главное!), отказ от традиционной агонистики, ее смысла и духа. Слабым местом, на наш взгляд, в ней является не идеология, а технология. Радикалы смотрят на спорт как на область социальной инженерии, сферу социального проектирования и экспериментирования, причем экспериментирования неотложного, экстренного. Иначе говоря, гуманистический антропологизм как цель предполагает здесь противные гуманизму технократические средства.

Реформистский подход отличается большей "мягкостью" и "экологичностью". Акценты делаются на гуманизации в первую очередь детского и юношеского спорта, на различении спортивных (более технократи зированных) и олимпийских состязаний (менее технократизированных), на создании и реализации параллельных (но не альтернативных!) спортивных проектов, на эстетизации спорта.

Антропологическое олимпийское сознание мыслит спорт преимущественно в рамках традиционной дуалистической парадигмы как противоборство (противостояние, борьбу и единство) двух начал - гуманного и антигуманного, добра и зла, света и тьмы, жизни и смерти. Известно, что олимпийская идея (или комплекс идей - идеология) аккумулирует гуманистические представления о полно и гармонично развитой личности и определяет идеальный каркас современного спорта. Но как объяснить таким образом понимаемый спорт перед лицом темных сторон его бытия? Попытки разрешения этой проблемы "спортодицеи" и определяют, на наш взгляд, многообразие интенций философской антропологии.

Принципиальным для анализа различных вариантов "спортодицеи" является объяснение природы негативных аспектов спорта, поэтому массив оправдательных версий и соответствующих антропологических реформаций сводим к следующим: 1. Любые спортивные феномены несут в себе признаки фундаментально го нравственно-гуманистического начала, степень представленности которого задает аксиологическую иерархию спортивного бытия. Олимпийское (гуманистичес кое) убывает в явлениях спорта в соответствии с их удаленностью от фундаментального начала. Институцио нально природа спортивного зла закрепляется за структурами олимпийского движения, и прежде всего за МОК: она ноуменально заключена не в сакральных олимпийских идеалах, а в свободе воли человека олимпийского, прежде всего в добровольном отказе спортивной олигархии следовать этим идеалам (А.А. Исаев). Эсхатология олимпийского движения концептуально преодолевается в подобных версиях вне границ самого движения - в трансценденталиях новой олимпийской педагогики, ориентированной на эллинские принципы калокагатии. В других вариациях - это различные гуманистические альтернативы современному олимпийскому движению. 2. Зло в спорте внеинституационально, оно ситуативно, оно определяется как непроявленность гуманизма. Спортивная деятельность небезотносительна к конкретным условиям, в зависимости от которых на первый план выходят либо гуманистические ценности, либо антигуманные явления. Трансформация олимпийского движения в спортивно-рекордистское и спортивно-экономическое (коммерческое) происходит в контексте постепенного утрачивания его статуса спортивно-гуманистического движения. Отсюда и осторожный ревизионизм -развертывание новых форм исправительных работ в рамках не только олимпийского движения, но и нового культурно-спортивного гуманистического движения "СпАрт" - спартианского движения. Правда, проект "СпАрт" В.И. Столярова имеет несколько версий, одни из которых могут оцениваться как "жесткая" альтернатива современному спорту (особенно в истолковании агонистики), а другие как "мягкая" культурная ревизия традиционных спортивных состязаний. 3. Если спорт - образ мира, то олимпизм - образ (усеченная модель) идеологии общества. Оправдание спорта есть оправдание мира, в котором он дан. Спорт, репрезентируя и творя социальную действительность, по отношению к олимпийской идеологии "первичен и изначален". "Спортодицея" и соответствующая версия олимпийской антропологии реализуется в данном случае как апология прагматизма, как аксиологическая санкция для извлечения наилучшего из возможного (благость олимпийской цели достигаемой самыми разнообразными - но эффективными и оптимальными! - средствами конкретного мира, в том числе и внеблагими). Институцио нальный эсхатологизм предшествующих "спортодицей" (страшный гуманистический суд над отпавшим от гуманизма олимпийским движением) преодолевается здесь вселенским оптимизмом всемирного спортивного консенсуса, предустановленной гармонией будущей эволюции олимпийских структур (В.С. Родиченко).

Пока олимпийский антропологический дискурс в своей вариативности многократно превосходит спортивный праксис: интеллектуальные поиски "очеловечивания" спорта разнообразнее данности спорта. Однако важен сам вектор антропологических исканий в спорте - от "частичного" Homo sporticus - к олимпийскому идеалу целостного, гармонично развитого человека антропогенной цивилизации.