Американцы, видя, что им без всякой помощи удается решать все сложные проблемы практической жизни, с легкостью приходят к умозаключениям, что все на свете объяснимо и познаваемо. Вследствие этого они с готовностью отрицают все то, чего не могут понять: отсюда их не доверие к необычному и почти непреодолимое отвращение к сверхъестественному.

Предпочтение равенства свободе

Равенство подсказывает человеческому сознанию многие идеи, которые без равенства ни когда бы не пришли людям в головы, и оно модифицирует почти все те идеи, которые людям уже были известны прежде. В качестве примера возьмем идею о возможности самосовершенствования человека, так как эта идея является одной из основных, создаваемых человеческим сознанием.

Несмотря на то, что человек во многих отношениях похож на представителей животного мира, он все же отмечен одним, лишь ему принадлежащим, свойством: в отличии от животных он самосовершенствуется.

Едва ли есть надобность говорить, что из всех чувств порождаемых в обществе равенством условий, самым главным и самым сильным является любовь к этому самому равенству. Вполне возможно представить себе ту крайнюю точку, в которой свобода и равенство пересекаются и совмещаются.

Предположим, - как говорил Токвиль, - что все граждане соучаствуют в управлении государством и что каждый имеет совершенно равное право принимать в этом участие. В этом случае никто не будет отличаться от себе подобных и ни один человек не сможет обладать тиранической властью; люди будут совершенно свободны, потому что они будут полностью равны, и они будут совершенно равны, потому что будут совершенно свободны. Именно к этому идеалу стремятся демократические народы.

«Любовь людей к свободе и та склонность, которую они испытывают к равенству в реальной жизни – совершенно разные чувства, и я осмелюсь добавить, что у демократических народов эти чувства не равны по силе и значению», - утверждает Токвиль.

Если какой-либо народ мог самостоятельно уничтожить у себя или хотя бы ослабить господство равенства, он достигал этого лишь в результате долгих и мучительных усилий. Для этого ему необходимо было изменить свое социальное устройство, отменить свои законы, трансформировать обычаи и нравы. Политическую свободу, напротив, надо все время крепко держать в руках: достаточно ослабить хватку, и она ускользает.

Таким образом, люди цепко держатся за равенство не только потому, что оно им дорого, они привязаны к нему еще и потому, что верят в его неизбывность. Демократические народы всегда с любовью относятся к равенству, однако бывают периоды, когда они доводят эту любовь до исступления. Это случается тогда, когда старая общественная иерархия, долго расшатываемая, окончательно разрушается в результате последних яростных междоусобных схваток и когда барьеры, разделявшие граждан наконец-то оказываются опрокинутыми.

В такие времена люди набрасываются на равенство, как на добычу, и дорожат, им как драгоценностью, которую у них могут похитить.

Страсть американцев к материальному благополучию

В Америке страсть к материальному благополучию не всегда является преобладающей, но она свойственна всем, хотя всякий выражает ее на свой собственный лад. Забота об удовлетворении малейших потребностей тела и об обретении мелочных жизненных удобств повсеместно занимает мысли американцев.

Когда сословия перемешаны, а привилегии уничтожены, когда просвещение и свобода распространяются все шире и шире, воображение бедных воспламеняется страстным желанием обрести благосостояние, а души богатых охватывает страх перед возможностью его утратить, появляется множество людей, имеющих средний достаток. Его вполне хватает на то, чтобы воспитать во владельцах вкус к материальным наслаждениям, однако он недостаточен для их полного удовлетворения. Этот достаток всегда дается им с трудом, и вкушают они его с трепетом.

Оттого они постоянно стремятся получить или же сохранить свою долю столь дорогих, столь неполных и столь мимолетных наслаждений.

«В Америке мне не встретилось ни одного человека, сколь бы ни был он беден, который не бросал бы взгляда, полного надежды и зависти, на комфортную жизнь богатых людей и чье воображение не было бы заранее захвачено созерцанием картин рисующих блага, в обладании которыми судьба упорно ему отказывала». 1

5. Идеология нового времени

5.1 Идеология тоталитаризма Аренд Ханны

Некогда запретные проблемы, связанные с тоталитаризмом, сегодня в отечественной политической науке находятся на пике популярности. Существует множество различных определений тоталитаризма, учитывающих все его грани и аспекты. Но если постараться выбрать из этих дефиниций нечто общее, то можно сказать, что тоталитаризм — это высшая мера лишения человека свободы, создание структуры государства не для обеспечения прав и свобод человека и гражданина, а, напротив, для его подавления, диктата человеку правил поведения, исключающих свободу выбора и самоопределения.

Учитывая печальный опыт нашей страны, пережившей специфический для мировой практики тоталитарный режим, а также стремление прогрессивных политических сил создать систему, которая преградила бы дорогу к кормилу правления тоталитарным движениям и вождям, представляется важным обратиться к наследию западной политико-правовой мысли, которая, в отличие от отечественной, уже более полвека оперирует категорией «тоталитаризм» и создала концепцию тоталитаризма в различных вариациях.

Именно Вторая мировая война, кошмары, воплотившиеся в реальность, дали мощный импульс теоретическому осмыслению и оформлению концепции тоталитаризма в оригинальных трудах, сегодня считающихся классическими и принадлежащих, главным образом, немецким эмигрантам: Ф. Хайеку, X. Арендт, К. Фридриху. Мировое признание получила работа Ханны Арендт – «Происхождение тоталитаризма» (1951), посвященная истории данного феномена и его анализу, ставшая базовой для последующих концепций.

Ханна Арендт занимает особое место в политической традиции XX века. Она относится к редкому теперь типу ученых-универсалов, являясь известным теоретиком политики, правоведом, социологом, философом. Лейтмотивом ее понимания права является идея свободы, а условием ее реализации выступает политика. Насилие не только не принадлежит сфере политики, но является антиполитическим феноменом. Следовательно, тоталитаризм, по Арендт, был фактическим отрицанием политики в XX в.

Ханна Арендт первая представила тоталитаризм в качестве «патологии» современного общества, ведущей к его самоуничтожению. Исследуя причины, симптомы и, наконец, само «протекание болезни» в нацистской Германии и Советском Союзе, Арендт приходит к поразительному выводу, что природа этой «патологии» скрывается в человеческой сущности. Хотя в противоположность последующим авторам Арендт очень четко и узко ограничивает распространение тоталитаризма во времени и пространстве (нацизм – аутентичный тоталитаризм с 1933г., сталинизм – с 1930г.; первый перестал существовать в результате поражения во Второй мировой войне, второй – со смертью Сталина), преступления нацизма и сталинизма нельзя относить на счет только немецкого и русского народов. События последней эпохи доказывают, что кровожадность, культ насилия, почитание силы, а также жестокий расизм не являются «достоянием» какой-либо одной нации. Их ростки заложены в самой натуре современного человека. «Тоталитарная машина уничтожения, – говорит Арендт, – приводилась в действие не фанатиками, не авантюристами, не садистами, не сексуальными маньяками, а нормальными, добропорядочными, законопослушными гражданами». Без согласия столь многих простых людей преступления тоталитаризма не были бы столь эффективны.