Рост Москвы, по выражению одного старинного сказания, "малаго дрвяннаго города", был туг и медлен. С 1147 года прошло девяносто лет, прежде чем Москва опять ярко всплыла на летописную поверхность, до этого теряясь в ряду других городов Влади - миро - Суздальского княжества, таких, как Юрьев - Польский, или Переяславль и т. п. Только разгром Руси Батыем заставляет летопись яснее заговорить о ней. Сюда великий князь Юрий Всеволодович посылает, для защиты от хлынувших из Рязанской земли врагов, князя Владимира Юрьевича. И вот печальные слова летописного сказания о нашей Москве: "Татарове идоша к Москве (1237 года); тояже зимы взяша татарове Москву, а воеводу убиша, Филиппа Нянка, за православную хрестьянскую веру, князя Володимера яша руками, сына Юрьева, а люди убиша от старца до сущаго младенца, а град и церкви огневи предаша, и монастыри вси и села пожгоша и, много имения вземше, отъидоша". (П. С. Русск. Летоп., 1, 196).

Итак, этим печальным годом Москва, первый из городов Владимирского княжества, обратилась в развалины, хотя за протекшие с известного съезда князей девяносто лет в ней, как уже видно из приведенных летописных слов, была не одна, а несколько церквей, неизвестно, впрочем, каких; даже основались здесь монастыри, значит, раньше позднейших Данилова и Богоявленского; а самый город был уже настолько зажиточен, что враги могли взять здесь "много именья".

Однако и полное разорение Москвы и избиение всех ее жителей не могло уничтожить этого города. Значение его, уже ясно осознанное во всем Владимирском княжестве, скоро привлекло на запустевшее пожарище новых жителей, и Москва быстро выстроилась вновь. В ней даже появляется князь. Через девять лет после названной катастрофы, именно в 1246 году, мы видим здесь храброго и энергичного князя, родного брата Александра Ярославича Невского, Михаила Хоробрита. Он был настолько силен, что выгнал из Владимира дядю своего Святослава; пал Михаил в 1248 году в битве с литовцами. По всей вероятности, при восстановлении Москвы он именно построил в Кремле в честь своего ангела деревянный храм архистратига Михаила, после замененный каменным собором. Но это только предположение.

Заслуживает особого внимания то обстоятельство, что основателем Московского княжества и родоначальником династии его князей был сын Александра Невского, соединявший в себе святость, храбрость и политическую мудрость отца своего. Только он и Димитрий царевич из всего рода московских князей были причтены церковью к лику святых.

Четвертый сын Александра Невского, Даниил, после смерти отца остался ребенком двух лет и получил в удел Москву, которая принадлежала ему до 1303 года. Этот князь первый возвысил ее на степень стольно - княжеского города, основав отдельное Московское княжество. При нем Москва окрепла, хотя и опять была взята в 1293 году татарами под предводительством Дюденя. Выросший под бурями татарскими, среди борьбы своих родичей из - за Владимирского великокняжеского стола, наш энергичный князь направил свои силы на увеличение и округление собственного небольшого удела и был "первоначальником собирания русских земель" под главенством Москвы. Он примыслил к своей вотчине основанный Юрием Долгоруким Переяславль - Залесский, доставшийся ему по духовному завещанию от Ивана Дмитриевича, внука Невского, хотя того же домогались дяди московского князя и двоюродные братья. Кроме того, он разбил рязанского князя Константина Романовича, взял его в плен и присоединил к Москве Коломну, замыкающую, при впадении в Оку, нашу реку.

Даниил Александрович был домовитым хозяином и обстраивал свой стольный город храмами. Предания приписывают ему построение церкви Спаса на Бору, Данилова монастыря и Богоявленского (в 1296 году ему исполнилось шестьсот лет), где одним из первых игуменов был брат преподобного Сергия св. Стефан и где был пострижен и монашествовал будущий митрополит всея Руси св. Алексий, сын боярина Феодора Бяконта, переселившегося из Чернигова в Москву. В честь своего ангела Даниил Александрович построил за Москвой - рекой Данилов монастырь. При сыне его Иоанне Калите тамошнее иночество было переведено в Кремль, к Спасу на Бору, а обитель Даниила с течением времени запустела. Степенная книга рассказывает, что при Иоанне III, когда этот государь ехал на охоту мимо запустевшего монастыря, под одним из молодых бояр споткнулся конь, и он вынужден был остановиться. Тут явился ему светозарный муж и сказал, что он - хозяин места сего, - князь Даниил Московский, погребенный здесь, и велел передать великому князю: "ты всячески забавляешься, а меня предал забвению". Иоанн Васильевич приказал петь панихиды и раздавать милостыни в память о своем предке. Но, только после еще нескольких чудесных знамений, уже Иоанн Грозный велел соорудить здесь каменную церковь и восстановить запустевший монастырь. На одной из икон Данилова монастыря изображен Иоанн IV. При царе Алексее Михайловиче и патриархе Никоне, в 1652 году, гроб св. Даниила был перенесен внутрь храма. Мощи св. Даниила были положены в серебряную раку. Принявший пред смертью иноческий чин и схиму Даниил сам приказал, по своему смирению, похоронить свое тело не в церкви, а на общем кладбище, среди других усопших. Даниилу Александровичу приписывают постройку Архангельского собора, но это могло быть восстановление его после какого - нибудь пожара или разорения. Может быть, это был и совсем новый храм в честь ангела дяди основателя Московского княжества, князя Михаила Ярославича Хоробрита. Воспроизводим с гравюры XVIII столетия изображения церкви Спаса на Бору, которая при основателе Московского княжества была еще деревянной (стр. 43). Даниилу Александровичу приписывается основание монастыря на Крутицах - местности, названной так по своей крутизне. У подошвы этой возвышенности протекали две речки, с северной - Сара, с южной - Подон.

Сыновья Даниила Александровича - Юрий, получивший свое имя, вероятно, в честь основателя Москвы, и Иоанн Калита продолжали политику своего отца в деле присоединения к Москве новых земель. Первым делом Юрия Даниловича было приобретение от Смоленского княжества Можайского удела. В год смерти своего отца (1303) он вместе со своими братьями предпринял поход на Можайск и взял его, а тамошнего удельного князя Святослава Глебовича, племянника Федора Черного, привел пленником в Москву. Приобретение Можайска было третьим важным примыслом к Москве, ибо, владея Коломной на устье Москвы и Можайском на ее верховьях, московский князь обладал всем ее течением и мог свободно двигаться как в смоленские, так и в рязанские земли. Опираясь на такие владения, а главное, побуждаемый личной энергией, московский князь стал стремиться к великокняжескому столу во Владимире и не побоялся вступить по этой причине в соперничество и борьбу с более могущественным, чем сам, тверским князем Михаилом Ярославичем. Сама Москва, несмотря на недавнее Дюденево разорение, была уже теперь крепким городом, ибо тверской князь, приходивший на нее во второй раз в 1308 году с большой силой, по выражению летописца, "града не взя и, не успев ничтоже, возвратися", хотя бой его у Москвы "бысть силен".