Наиболее откровенно психологию «романтического идеализма» большевиков выразил И.С.Вегер 21 марта на Пленуме Совета, когда обсуждался вопрос «О демократизации городского самоуправления». Он говорил: «Нам предлагается заняться ведением городского хозяйства, т.е. заняться богадельнями, мостовыми, санитарией и т.д. Всё это — вещи прекрасные, но с революцией имеют весьма мало общего . Все городские революционные комитеты превратятся в городские думы, займутся богадельнями, мостовыми и прочим. Тогда точка революции».

Дело организации городского хозяйства Cовет передал в руки КОО.

25 июня 1917г. состоялись выборы в Городскую думу. Большинство в ней (58% голосов) получили эсеры, большевики оказались на четвертом месте, уступив также кадетам и меньшевикам. П.Г.Смидович вошел в большевистскую фракцию Думы, наряду с И.И. Скворцовым-Степановым (председатель фракции), М.С.Ольминским, И.Ф.Арманд, В.Н.Подбельским.

С избранием Думы прекратилась деятельность КОО.

Из 700 депутатов Моссовета 402 представляли фабрично-заводской пролетариат. Подавляющее большинство состава Совета было крестьянским по происхождению, 600 человек имели низшее или домашнее образование. Фракция большевиков насчитывала 205 человек. Нацеленность руководства Совета, да и КОО, на реализацию целей политической борьбы делала второстепенным выполнение прямых задач органов городской власти.

Подтверждением этому служит дискуссия в Моссовете о принципах районной организации советов. На заседании 3 марта В.П.Ногин от имени Исполкома предложил в основу деления положить «принцип, к которому товарищи рабочие Москвы издавна привыкли. Старые партийные работники помнят, что, как только началась работа, город был разделен на 8 районов. Эти районы имеют в виду то распределение промышленных предприятий, фабрик и заводов, которые имеются в Москве» (Известия Московского совета рабочих депутатов. 1917. 4 марта).

Меньшевики же, считая Cовет в первую очередь муниципальным, а не политическим органом, настаивали на делении города в связи с санитарными попечительствами. Но ситуация на местах, где активно разворачивалась самодеятельность рабочих, заставила считаться с инициативой пролетариев. К осени 1917г. в Москве было выделено 12 районов.

Участник первых заседаний Моссовета, продолжавшихся непрерывно две недели, рабочий Я.И.Лебедев, вспоминал, что в Совет приходили массы людей — рабочие, солдаты, служащие, ходоки из дальних мест. Стояла весна, грязь смешивалась с тающим снегом. «Когда после двух недель заседаний начали чистить великолепный паркет в думе, грязи там было по колено— не в переносном смысле, а буквально» (Москва в трех революциях. М., 1959. С. 178—179).

Высокий авторитет Моссовета в массах заставлял КОО и Думу считаться с ним, а участие социалистов в обоих органах власти, позже признанное большевиками невозможным (под влиянием бескомпромиссного курса Ленина на захват власти), вроде бы должно было обеспечить последовательное проведение демократических преобразований. Среди самих московских большевиков не было согласия. Костеловская, например, считала, что надо сговариваться с массой, а не с правительством, не превращаясь в прислужников буржуазии. Она осуждала вхождение большевиков в КОО и Думу.

П.Г.Смидович, как и В.П.Ногин, был сторонником единства социалистических сил. Он понимал при этом, что их участие в буржуазном органе власти позволяет противнику переложить часть ответственности на «революционную демократию».

«А дело устроительства — приведение жизни в порядок, сознание ответственности — извлекает всю энергию. Улетучивается способность революционного углубления и расширения революции». Здесь Ленин Смидовича поддержал: «Совершенно верно». VII (Апрельская) конференция большевиков, на которой это говорилось, сочла политику «соглашательства с буржуазией» непродуктивной и опасной с точки зрения развития революционной самодеятельности масс и борьбы за полновластие советов.

Как известно, до возвращения Ленина в Россию большевистские партийные руководители выступали за лояльную оппозицию новой власти, которая просуществует достаточно долго. Огромная преобразовательная работа требовала значительных технических и интеллектуальных сил и была не под силу изолированной «революционной демократии». А.И.Рыков, П.Г.Смидович, Г.И.Ломов (Оппоков), А.С.Бубнов и другие считали, что необходимо прежде всего добиваться контроля советов над Временным правительством. Поэтому выводы Ленина о необходимости восстания и социалистической революции обескуражили их, как и многих других большевиков, опиравшихся на марксистское обоснование неподготовленности крестьянской России к социализму.

Не случайно Смидович, выступая на конференции от Московской парторганизации после содоклада Л.Б.Каменева «Текущий момент (война и Временное правительство)», заявил о препятствиях «в вопросах тактики», на которые он всегда натыкался за многие годы приближения к рисуемым Лениным перспективам. Намеченная большевистским лидером в Апрельских тезисах революционная программа изложена как задача дня, «без всяких последовательных мотивировок, без указания момента осуществления ее, без учета тех сил, к которым мы обращаемся, и того влияния, которое эта программа должна была оказать».

В результате, продолжал Смидович, большевики оказались изолированными в лагере революции — как люди, непосредственно стремящиеся к передаче власти в руки советов.

Все другие фракции действовали согласованно и проводили свои решения через Совет. «Влияние наше было аннулировано, и у нас осталась приблизительно одна четвертая часть голосов» в обоих столичных советах. Произошла дискредитация советов. «Мы совсем не завоевываем там влияние, а, наоборот, при каждом нашем выступлении на нас направляется определенное пугало в виде тезисов т. Ленина», — говорил Смидович.

Быстрый рост массовых пролетарских организаций, который социалисты считали главным в развитии революции, мог привести к появлению других органов власти, к другому варианту хода событий, считал Смидович.

Эта позиция отражала возможность сотрудничества революционно-демократических сил в интересах укрепления созидательной направленности преобразований. Консенсус не состоялся .

Выводы Смидовича поддержали Ногин, Гопнер, Морозов. Сотрудничество с буржуазией «создает настроение враждебного чувства к нам». Организовать все силы можно на революционной платформе — тем более, что большевики не в состоянии сами руководить в органах власти. Однако такой объединяющей программы резолюции конференции не дают, — говорили московские большевики.

Смидович утверждал, что подготовка к захвату власти — процесс длительный, а потому, особенно в условиях, когда массы ждут Учредительного собрания, нельзя отказываться от лозунга о его созыве в угоду новому и непонятному.

Таким образом, революционизировать саму партию Ленину предстояло в тяжкой борьбе. Но народный радикализм, неудовлетворенный умеренностью властей, содействовал лидеру большевиков.

Апрельский кризис Временного правительства вызвал дальнейшее размежевание в лагере социалистов. Ситуация, сложившаяся в Моссовете и в отношениях между московскими большевиками и меньшевиками, подробно проанализирована в монографии А.Я.Грунта. Отметим здесь, что П.Г.Смидович вместе с В.П.Ногиным был инициатором компромиссного решения о тактике советов в самом начале кризиса. 20 апреля они предложили не призывать рабочих ни к выступлению, ни «к обратным шагам», т.е. воздержаться от поспешных действий. Совет не поддержал их, настояв на проведении выступлений — правда, только санкционированных. Однако удержать массы таким образом не удалось.