В 1971-72 годах, в связи с прокладкой линии метро и сносом села Коньково, этот памятник, имеющий форму сильно увеличенного верстового столба екатерининской эпохи, был перевезен Музеем архитектуры имени А.В. Щусева и установлен в Донском монастыре, где и находится в настоящее время. Недавно властями Москвы по инициативе местной Управы было принято решение об установке неподалеку от Троицкого храма копии обелиска с табличкой, рассказывающей об истории этого памятника архитектуры. Вернуть на место историческую ценность к сожалению не позволяет существующее законодательство об охране музейных ценностей.

Среди тех, кто живет вместе с Воронцовыми в Конькове, известная культурная деятельница екатерининских времен, президент Российской академии наук Е. Р. Дашкова и будущий покровитель А. Н. Радищева, ее брат А. Р. Воронцов.

Безоговорочные сторонники Петра III, супруги Воронцовы, если и не подвергаются опале с приходом к власти Екатерины II, то все же их положение при дворе резко меняется. Поэтому сразу после смерти мужа в 1767 году А. К. Воронцова торопится избавиться от Конькова - ее жизнь ограничивается теперь Петербургом, богатейшим Воронцовским дворцом в Литейной части столицы на Неве.

Наумиха

С 1767 г. Коньково принадлежало Авдотье (Евдокии) Наумовне Зиновьевой (1717-1773), которую вместе с ее мужем петербургским обер-комендантом генерал-поручиком Николаем Ивановичем Зиновьевым (он в 1769 г. приобрел граничившую с Коньковом пустошь Степанкове (Дубенково, Гриднево тож), а в 1773 г. умер) по праву можно назвать духовными наследниками печально известной Салтычихи (Д.А. Салтыковой), владевшей расположенными южнее селом Троицким и деревней Верхние Теплые Станы.

Тетка всемогущих братьев Орловых, дочь известного русского кораблестроителя Наума Акимовича Синявина (около 1680-1738 гг.), сестра Алексея Наумовича Синявина (около 1680-1738 гг.), известных военно-морских деятелей, двоюродная тетя известного адмирала Дмитрия Николаевича Синявина, жена петербургского генерал-полицмейстера, А. Н. Зиновьева, она оставила память такую же страшную, как ее предшественница. И хотя в это время уже подходило к концу следствие по делу Салтычихи, Зиновьева мало чем отличалась от своей соседки.

А.Н.Зиновьева или Наумиха, грубая и сварливая, отличалась редкой жестокостью в расправах с крестьянами, даже с членами своей семьи. Хотя Зиновьевы, в отличие от Салтычихи, не прибегали к убийствам (по крайней мере, указаний на это нет), но тем не менее обращались со своими крепостными жестоко. А память о суровости бар переходила из поколения в поколение. Еще в 1923 г. местный старожил рассказывал посетившему Коньково художнику А.М. Васнецову: " .При Екатерине II здесь был помещик Зиновьев, гроза крестьян, какой-то маньяк, настроивший бастионы, выкопавший рвы, выложивший пруд белым камнем, наставивший здесь пушек. Он измучил людей работой, мечтал пруды соединить с Москвою-рекою. На него жаловались царице, она его укротила". Как и во всех легендах, здесь вымысел причудливо переплетается с действительностью: очевидно, какие-то строительные работы в имении велись, но связать его пруды с рекой Москвой не было бы возможным даже сейчас - уж больно далеко находятся они друг от друга. Сведения же о пушках и бастионах ни подтвердить, ни опровергнуть пока не представляется возможным.

Однако, энергичная и расчетливая хозяйка, Зиновьева присоединяет Коньково к ранее купленной части тех же соседних земель, получившая название Конькова-Сергиевского, разделенных еще в Смутное время.

Орловы

В 1773 году Н.И. Зиновьев умер. Имение перешло к дочери А.Н. и Н.И. Зиновьевых Екатерине Николаевне (1758-1781 гг.), которая в отличие от своих родителей имела мягкий и добрый характер.

Братья Орловы - постоянные гости в Конькове и при жизни своей тетки Зиновьевой, и после ее смерти в 1773 году. В юную Екатерину влюбился генерал, командующий русской артиллерией покровитель М.В.Ломоносова Григорий Орлов. Его имя носит самый знаменитый алмаз. Хотя дарил этот алмаз Григорий Орлов Екатерине II, которую возводил на престол и с которой одно время даже собирался обвенчаться, истинную любовь он испытал к своей кузине Екатерине. Стал ее мужем невзирая на противодействие императрицы.

Когда Григорий Орлов обратил слишком пристальное внимание на свою тринадцатилетнюю кузину,импереатрица всячески старается помешать знакомству своей удачливой соперницы и, хоть и бывшего, фаворита. Она воспринимает их возможный брак как личное оскорбление. Царедворцы готовы предположить, что приобретение Конькова в Дворцовое ведомство имеет целью прекратить опасное соседство: имение Григория Орлова Нескучное находилось слишком близко.

Этот шаг не дает результатов: в 1776 Екатерина II приобрела Коньково, годом позже Г. Г. Орлов вступает в брак с Екатериной Зиновьевой. Симпатии общества оказались - Екатерина об этом прекрасно знала - на стороне молодых. К тому же шесть лет борьбы за Орлова заставили императрицу взять себя в руки. Екатерина отказалась от угодливо предложенного Синодом расторжения брака Орловых ввиду близкой степени родства, наградила графиню своим усыпанным бриллиантами портретом - отличие статс-дамы двора, но и подсказала супругам целесообразность немедленного отъезда за границу. Видеть их перед собой было выше ее сил.

А современники, со своей стороны, не жалеют самых восторженных похвал молодой Орловой, то ли искренних, то ли во многом порожденных неприязнью к Екатерине. Это ей, "романтической графине", по выражению одного из иностранных наблюдателей жизни русского двора, приписывались положенные на музыку, ставшие одним из популярных романсов конца XVIII века стихи:

"Желанья наши совершились.

Чего еще душа желает.

Чтоб ты верен был,

Чтоб жену не разлюбил.

Мне всяк край с тобою рай!

Ей посвещены строки Г.Державина: "Как ангел красоты, являемый с небес, приятностью лица и разумом блистала". Ее красота увековечена в превосходном памятнике русского искусства - портрете Е. Н. Орловой кисти Ф. С. Рокотова, переписавшего едва ли не всех членов орловской семьи. И выбор художника Г. Г. Орловым не был случаен: обращение к любимому московскому портретисту представлялось своеобразным проявлением фрондерства. Скорее всего, Орловы обращаются к Рокотову после свадьбы - естественный жест влюбленного супруга, - где-то около 1776 года

Орлова на рокотовском портрете молода, но молодостью придворной дамы, успевшей слишком многое повидать, слишком ко многому приспособиться и привыкнуть. Рокотов подчеркивает горделивую осанку графини, пышность ее наряда - сверкающий атлас глубоко вырезанного платья, жесткое кружево рукав, разворот горностаевой мантии, синий росчерк муаровой орденской ленты и банта, усиливающего переливы бриллиантов, высокую замысловатую прическу с нарочито уложенными на плечах длинными локонами.

И торжественная пышность портрета совсем по-иному, чем державинские строки, рисует образ удачливой соперницы императрицы. Орлову трудно себе представить робким подростком, потерянным среди придворной роскоши. Зато в прямом взгляде спокойных глаз, четком рисунке рта, твердом абрисе подбородка есть та воля, которая позволила ей не побояться гнева Екатерины, целых пять лет прожить под угрозой царского наказания. Наверно, есть в такой внутренней решительности что-то от деда, адмирала А. Н. Сенявина, и от прямой жестокости матери, какой бы мягкой и поэтичной ни хотела казаться сама графиня. Такова разгадка одного из лучших полотен Третьяковской галереи, подсказанная страницами истории Конькова.