В начале XVII в. в них состояло сто, а с 1629 г. двести ярыжек (ярыжка - низший полицейский чин, ставившийся от общины). Дальнейший рост численности жителей города и его территории требовал и увеличения количества пожарных.

В 1784 году, после очередного пожара Москва была поделена на 20 частей, в каждой из которых существовала своя пожарная команда. Тогда же, по-видимому, появляются первые пожарные каланчи. Рабочие, участвовавшие в тушении пожара, наряжались от домов по числу покоев (комнат). Содержание, одежду и обувь они получали от домовладельцев. Но теперь уже в помощь населению в приказе имелись казенные извозчики, получавшие жалование из казны. 2000 рублей в год отпускалось на починку амуниции, подковку лошадей, ремонт повозок и пожарного инструмента на двадцать частных команд и 12 рублей - на содержание лошадей.

С XVIII века к пожаротушению подключили солдат Московского гарнизона. Профессиональная пожарная охрана была создана лишь в начале XIX века во главе с начальником всех пожарных команд города - брандмайором.

Каждой частью руководил брандмейстер - их было 20, по числу частей. Пожарные были солдатами, жили в казармах, над которыми высились каланчи - по одной на каждую часть. Они приезжали на тушение с бочками-водовозками. На сборы им отводилось 2,5 минуты. К команде были приписаны лошади для перевозки инструментов. Среди команд было установлено круглосуточное поочередное дежурство. Все это способствовало тому, что пожароопасная обстановка в Москве значительно разрядилась. Однако еще один раз городу суждено было жестоко пострадать от огненной стихии.

Отчего загорелась Москва в 1812 году - точно не известно. Но известно, что власти сами взорвали воинские пороховые склады, а некоторые москвичи в патриотическом порыве поджигали свои дома. Пожар начался 2 сентября и продолжался почти неделю. Сгорело 6,5 тысяч домов из 9 тысяч, 7 тысяч лавок из 8,5 тысяч, 122 церкви из 329, а оставшиеся храмы были разграблены и изуродованы. В огне погибли тысячи москвичей, в т.ч. не менее 2х тысяч раненных русских солдат, не успевших эвакуироваться. Только на улицах (кроме колодцев, погребов и ям) валялось 11959 человеческих трупов и 12546 лошадиных.

Этот пожар нанес непоправимый урон российской книговедческой науке - сгорели богатейшая библиотека древнерусских рукописей, принадлежавшая Мусину-Пушкину, не менее обширное собрание книг и рукописей, в основном церковного содержания, принадлежащее профессору, ректору Императорского Московского университета Федору Григорьевичу Баузе. Сгорела знаменитейшая Троицкая летопись, а также единственная дошедшая до Нового времени рукопись "Слова о полку Игореве".

Вид Москвы был ужасен: на месте деревянных домов стояли остовы печей и дымоходных труб, на месте каменных - обгорелые стены; большая часть церквей стояли обезглавленными, а колокольни без колоколов, расплавленных пожаром или упавших на землю.

Последствия ликвидировались 20 лет. Улицы были сделаны прямыми, было проложено бульварное кольцо. Центр застроили каменными зданиями, именно тогда появилось много зданий в стиле классицизма, до сих пор украшающие наш город. Как заметил грибоедовский Скалозуб, глядя на Москву "пожар способствовал ей много к украшенью", хотя, может быть и лишил ее некоторой самобытности.

Теперь район обязательной каменной застройки распространился на весь Белый город. Каменными стали также все усадебные службы и домишки церковного причта. Благодаря этим мерам пожары уже не распространялись так быстро. Да и число их заметно сократилось. Самыми заметными после этой даты стали пожары Малого (в 1837 году) и Большого (в 1853) театров.

Пожар 1837 года в Малом театре начался из-за рабочего, небрежно бросившего окурок в помещение склада декораций. 2 мая в 11 часов утра густые клубы дыма над зданием театра привлекли в сквер на Театральной площади тысячи зевак.

Пожару был дан №5 (самый сильный), по которому объявили сбор всех частей. В результате пожара, погибли декорации Большого театра - к 15 операм и десяти балетам. Огонь распространился в помещение Александровского пассажа, где был расположен игрушечный магазин Емельянова, часть которого тоже пострадала. Чуть не загорелся соседний магазин "Мюр и Мерилиз" (ныне - ЦУМ). Пострадали квартиры служащих. Ни казенное, ни личное имущество, сгоревшее на пожаре, увы, не было застраховано.

Газеты этого времени передавали накал страстей и эмоций: бушевало "море пламени", из горевших квартир порывались сброситься люди. Здание было буквально облеплено раздвижными лестницами и обвито пожарными рукавами, через которые лились потоки воды. С грохотом вниз летели деревянные балки и железные листы, со свистом и шумом рвался кверху огонь.

Для оцепления места был вызван наряд конной милиции. Около 15 часов пожар был локализован и к пяти часам окончательно потушен. Пожарные спасли людей и предупредили взрыв котлов электростанции. Некоторые из них получили ожоги и удушья, но серьезно никто не пострадал и не был госпитализирован.

А 11 марта 1853 года произошел пожар Большого театра. За двое суток здание выгорело, в огне погибли семеро рабочих сцены. Некоторое время после этого Малому театру пришлось работать особенно напряженно: на его сцене шли и спектакли Большого.

В конце XIX века власти вновь обратились к предупреждению разгула огненной стихии. При обер-полицмейстере Власовском, были выписаны из-за границы паровые машины, заведены высокие складные лестницы. Для разных пожарных частей были подобраны разные масти лошадей: "Тверская - все желто-пегие битюги. Рогожская - вороно-пегие, Хамовническая - соловые с черными хвостами и огромными косматыми черными гривами, Сретенская - соловые с белыми хвостами и гривами, Пятницкая - вороные в белых чулках и с лысиной во весь лоб, Городская - белые без отметин, Якиманская - серые в яблоках, Таганская - чалые. Арбатская - гнедые, Сущевская - лимонно-золотистые, Мясницкая - рыжие и Лефортовская - караковые"…

Обер-полицмейстер сам проводил учения для пожарных. Телефонов тогда еще не было, на верхушке башни с устроенного вокруг нее балкона следили обычно два часовых и если замечали где-либо огонь, давали звонок вниз и поднимали тревогу. На шесте вывешивались пожарные знаки - черные шары и кресты, а ночью - фонари. С постройкой в Москве высоких домов каланчи перестали удовлетворять своему назначению.

Выезд пожарного обоза поражал своим размахом и великолепием. Впереди верхом ехал "вестовой", разыскивающий пожар, далее - четверка, запряженная повозкой с людьми и развевающимся на ветру знаменем части. За ними мчались несколько бочек с водой, запряженных парами, затем на четверке везли повозку с лестницами, крюками и баграми, рукавами и прочими снарядами. Замыкала кавалькаду паровая машина. Бочки и лестницы сияли свежестью окраски, металлические части машин и инструментов были отчищены до яркого блеска. Сигнальный рожок тревожно трубил при проезде обоза. Ночью процессия освещала дорогу факелами - можно себе представить это феерическое зрелище, посмотреть на которое собирались толпы людей.