Вовлечение женщин в производство происходило в условиях существования социокультурных норм разделения мужских и женских обязанностей. Крах семейного производства коснулся прежде всего мужчин, урбанизация закрепила исчезновение тех видов домашнего труда, которые выполнялись мужчинами. Но за женщинами остались их прежние домашние роли, теснее всего связанные с функцией материнства. Отсюда доминирование матери в домашнем хозяйстве и в семье, дополняемое большим времяпрепровождением матери дома в связи со льготами, предоставляемыми матерям государством по уходу за детьми. Эти льготы породили своеобразную систему матриархата.

Перекос семейного авторитета в сторону роли матери обусловлен также перевесом женских поколений над мужскими в первое послевоенное десятилетие. Распространение матерей-одиночек способствовало укреплению социального признания альтернативных семей с одним родителем, легитимности статуса матерей-одиночек.

Таким образом, в течение нескольких десятилетий структура родительского авторитета, присущая расширенной семье, радикально трансформировалась, сузившись до семейного авторитета нуклеарной семьи, к тому же лишенного трудового сотрудничества родителей и детей обремененного необходимостью длительной опеки в связи с затягиванием периода социализации; наконец, зауженный авторитет семьи оказался раздроблен на два противоречащих друг другу авторитета отца и матери с усилением последнего.

Ослабление родительского авторитета в результате передачи детей на время работы родителей вне дома в детсады-школы-училища-вузы и т.п. происходило в связи с внесемейными влияниями воспитателей на формирование личности ребенка. В этой ситуации дети лишаются не просто непосредственных контактов с родителями большую часть дня, они лишаются социализирующего влияния родителей в совместной деятельности с ними, влияния, которое замещается воспитателями и группами сверстников. Все целевые воспитательные учреждения в советскую эпоху осуществляли с помощью «парт-проф-комсомол-пионерорганизаций» единую политическую социализацию, которая могла и не совпадать с политическими ориентациями родителей или с их религиозными воззрениями.

Спад рождаемости связан с тупиковыми, неразрешимыми проблемами родителей – рожать детей ради деторождения, или ради того, чтобы их пичкали чем-то чуждым посторонние люди? Из-за этого социальные и экономические мотивы рождения детей сошли на нет. Ведущим мотивом стало обзаведение малышом, маленьким, полностью зависимым от взрослых, искренне любящим родителей и послушным – в этом выразилось негативное отношение к последующим возрастным стадиям детей с их неподчинение старшим. В итоге – мало кто решается на трех и более детей в семье, вторым обзаводится лишь четверть, а первенец появляется как дань вступлению в брак.

Политизации воспитания служили средства массовой информации, устная пропаганда, занятия в политкружках. В начале 90-х годов молодежь отвергла уготованную ей отцами и дедами систему, продемонстрировав отказ от стремления занять место старшего поколения, от социальной преемственности поколений. Причины этого многообразны. Но хочется особо отметить конфликтность социализации новых поколений.

Разрушение семейной преемственности, согласованности ориентаций дедов-отцов-внуков прямо повлияло на крах социальной преемственности, советской модели социализации молодежи, не захотевшей идти по стопам старших поколений. Противоречивость и противоположность социализирующих авторитетов при уменьшении периода социализации и ослаблении семейной социализации потомства – вот фон эклектической, фрагментарной, дисфункциональной социализации. В этих условиях проблема полноценной социализации поколений, проблема органического замещения внешнего контроля внутренним самоконтролем может решаться путем отхода от общественного в сторону групповых подростковых и молодежных субкультур.

Занятость родителей и детей вне дома, ведущая к дефициту эмоционального контакта между ними, толкает детей к поиску глубоко личных интимных отношений в неформальных группах сверстников, возникающих в рамках целевых формальных воспитательных учреждений и в территориальных объединениях по месту жительства. Разваливающийся семейный авторитет компенсируется при этом авторитетом группы равных и авторитетом ее лидера. И вскоре эти группировки приобретают самостоятельную ценность в глазах их участников, все более закрепляя их отчуждение от семьи.

Происходит переоценка референтных фигур, подростки прощаются с детством, с иллюзиями в отношении своих родителей, в дальнейшем эти субкультуры усиливают значимость непосредственных контактов в группе. Неуверенность подростков, оторванных от семьи, перед ситуациями соперничества за лидерство среди ровесников сильнее притягивает их друг к другу по законам стаи – отсюда обязанность в соблюдении групповых принципов, нетерпимость к отклонениям от них.

В группах ровесников процветает приверженность групповым ценностям, снимающая проблему индивидуальной ответственности за групповые действия. Идет переадресовка самоконтроля на уровень группового МЫ. Таким образом, вовлеченность в неформальные группы сверстников ухудшает социализацию поколений.

В Европе происходит тоже самое, что и в России. Проследить социокультурные модели воспитания детей можно обратившись к таблице 2, на которой они представлены. (См. ПРИЛОЖЕНИЕ)

Таким образом, здесь мы попытались выделить основные исторические особенности семейной социализации. Эти особенности присущи не только российской действительности, но и многим западным. Единственное различие состоит в том, что на Западе этот процесс уже прошел, а мы лишь только находимся на уровне вхождения в капиталистическую стадию развития, и поэтому у нас еще все впереди.

§3. Семейная социализация.

Отсутствие сплоченности, дезорганизация семьи открывают двери для внесемейных влияний.

Нормативные влияния вообще и семейные в частности действуют с помощью норм-образцов, моделей поведения, знание которых позволяет каждый раз не искать заново решений в стандартных ситуациях, а вести себя как бы автоматически, в соответствии с принятыми в данной социокультурной среде и усвоенными личностью шаблонами. Семейные ритуалы в наибольшей степени связаны с нормами- образцами, поскольку степень стандартизованности, повторяемости ситуаций повседневной семейной жизни чрезвычайно высока.

Процесс возникновения личности выступает как процесс преобразования биологически заданного материала силами социальной действительности, существующей до, вне и совершенно независимо от этого материала.

Иногда этот процесс называют "социализацией личности". На наш взгляд, это название неудачно, потому что уже предполагает, будто личность как-то существует и до ее социализации". На деле же "социализируется не личность, а естественно-природное тело новорожденного, которому еще лишь предстоит превратиться в личность в процессе этой "социализации", т.е. личность еще должна возникнуть. И акт ее рождения не совпадает ни по времени, ни по существу с актом рождения человеческого тела, с днем физического появления человека на свет.