6.1. ХОЗЯЙСТВЕННЫЙ МИР РОССИИ: СОВЕТСКОЕ

ОБЩЕСТВО

Хозяйственный мир, России еще менее чем хозяйство любого западного общества, можно ограничить узкими рамками чисто экономических отношений. Тем более, что ее экономика так и не развилась в обособленную и самостоятельную сферу, осталась в подчинении политики, идеологии, военным нуждам. Это не означает, однако, что хозяйствующие субъекты здесь ведут себя сплошь традиционно. Просто у каждого из них, от директора до передового работника, чисто экономическая рациональность отходит как минимум на второй план, заслоняется соображениями «высоко» и «бытовой» политики.

В советский период подчинение экономики интересам партийного руководства доходило порой до максимальных пределов. Плановая система создала гигантскую редистрибутивную машину, переиначивавшую через механизмы финансировавших цен и прямых изъятий огромную массу ресурсов между хозяйственными корпорациями и регионами. При этом не все имели равные права на получение своей доли, экономическая эффективность отнюдь не являлась решающим аргументом.

Главным были приоритетность отрасли, статус территории, категория предприятия, наличие связи и заслуги руководства.

Важным рычагом воздействия хозяйствующих субъектов, помимо централизации материальных и денежных ресурсов, становился ограниченный доступ к информации.

Командно-административными методами суть хозяйственной организации в советский период далеко не исчерпывалась. Рядом с этой формальной организацией и ее порах, по горизонтали и вертикали раскладывались плотные сети неформальных отношений, складывались сложные системы обмена услуг и неофициальных торгов, зачастую безденежных и не всегда эквивалентных

С социалистической точки зрения хозяйственная активность в СССР выросла из недр специфичной социалистической структуры, образуемой сложной комбинацией стратификационных систем. Стержневую роль среди них, на мой взгляд, играла этакратическая система. Она характеризовалась чрезвычайно высокой степенью огосударствления собственности и проникновения государства в сферы хозяйственной и общественной жизни. Вытеснение негосударственной собственности фактически ликвидировало базу разделения общества на экономические классы.

Социально-экономическая дифференциация по размерам личной собственности и уровню получаемых доходов, разделяется, не устранилась. Однако классовые признаки играли не более чем второстепенную роль. Популярные рассуждения о «новом классе» спровоцированные М. Джиласом (см. Djilas M. The New Class: An Analysis of the Communist System. London: Tames and Hudson 1957), а поддержанные Восленским, 1985 г., и в нашей стране С. Андреевым в 1988 г., следует считать метафорой, с помощью которой обозначается властная элита, организованная посредством наменклатурной системы. Ключевые позиции в ней занимают политическая и военная элиты, а хозяйственная и культурная элиты – подчиненное место.

Несмотря на сложность своего состава, советская властная элита, при всех перепитиях невидимой борьбы, являла собой артикулированную общность групповых интересов. Остальная часть общества была достаточно аморфна, атомизирована, обращена в совокупность статистических групп. В противовес колсалидированной элите ее вполне справедливо именовали «массами». В составе «масс» были обозначены пунктирные линии, отделяющие так называемый новый средний класс. Его костяк образовывали специалисты с высшим образование. Дипломы освобождали их от тяжелого физического труда, обеспечивали сносный доход и определенный престиж занятий. Советская система, выступив в период своей зрелости, предоставляла многим квалифицированным работникам отдельное жилье, минимальный набор предметов потребления длительного пользования, относительные возможности для профессионального и культурного роста. Отделение «образованных» от «простых людей» воспроизводилось весьма отчетливо, хотя различия между ними по уровню жизненных стандартов были минимальными или просто отсутствовали, проявляясь скорее в условиях труда и опыте жизни.

Советское общество демонстрировало достаточно высокие возможности для вертикальной социальной мобильности: выходцы из рядовых рабочих нередко «доростали» до генеральных директоров крупных объединений. Но в то же время нельзя назвать «открытым».

Идеи всеобщности труда воплощались в стремление не просто к полной, но и к максимальной законности, когда работу имели не только те, кто хотел трудиться, но и те, кто этого вовсе не желает.

При этом индивидуальная оплата труда в среднем не покрывала стоимости средств хорошей жизни стандартной семьи. А альтернативные источники доходов были сведены к минимуму. В результате доля занятых женщин в народном хозяйстве СССР была чрезвычайно высока, значительна и доля работающих пенсионеров.

В первую очередь поощрялась именно промышленная занятость, невзирая на специфику местных традиций и национальных культур. Стимулировались концентрация и централизация хозяйственной деятельности, доходившие до гигантомании не только в промышленности, но и в сельском хозяйстве, сфере услуг, науке, культуре. Доля малых предприятий в СССР была в десятки раз меньше, чем в развитых странах.

С 1930 г., когда закрылись ворота последней биржи труда, официальная безработица считалась ликвидированной. Это не означало отсутствия скрытой безработицы, связанной с невозможностью найти работу по специальности. Тем более, что при кажущемся дефиците трудовых ресурсов, на предприятиях существовали скрытые излишки рабочей силы (оцененные в 10-15% занятых). Люди числились в штате и получали зарплату при отсутствии реальной производительной потребности в их трудовых услугах. Существовала и фикционная безработица, вызванная необходимостью смены места работы. По оценкам западных экспертов в СССР в 70-80 г.г. 2,5% (см.: Никифорова А. Уровень безработицы: как его считать? // Вопросы экономики. – 1993. - №12. – с.75.). Хотя частые переходы с места на место не поощрялись, а территориальная необходимость рабочей силы успешно тормозилась фактическим отсутствием рынка жилья, паспортным режимом и пропиской.

В сфере занятости проводилась политика по сдерживанию ее нереферентных форм посредством регулирования вторичной, неполной и самостоятельной занятости: вводились ограничения и запреты на совместительство, а также на широкий круг видов индивидуальной трудовой деятельности. К 80-ым годам количество занятых в качестве совместителей и в режиме неполного рабочего времени не выходило за пределы 1-2% (в материальном производстве менее 1%). (См.: Краева Н.М. Резервы повышения трудовой активности населения (проблемы вторичной занятости). – М.: Экономика, 1983 – с. 41, 76). В качестве идеала ( успешно реализуемого на практике) выступала полная (штатная) занятость работника в одном единственном месте. Именно такая форма занятости обеспечивала наиболее эффективный контроль за трудовой деятельностью и уровнем получаемых доходов.

Государственное регулирование условий труда и его оплаты осуществлялось с помощью единой системы норм, зафиксированной в кодексе законов о труде.