2.2 Политические и правовые учения эпохи Возрождения и Реформации

Возрождение и Реформация — самые крупные и знамена­тельные события позднего западноевропейского средневековья. Несмотря на хронологическую принадлежность эпохе феода­лизма, они по своей социально-исторической сути представляли собой антифеодальные, раннебуржуазные явления, подрывав­шие устои старого, средневекового мира. Разрыв с господство­вавшим, но уже превращающимся в анахронизм феодальным укладом жизни, утверждение принципиально новых стандартов человеческого бытия — вот что составляло основное содержа­ние Возрождения и Реформации. Естественно, что это содержа­ние видоизменялось и развивалось, приобретая в каждой из стран Западной Европы специфические черты, национально-культурную окраску.

Когда говорят о Возрождении, имеют в виду период кризиса римско-католической церкви и защищаемой ею ортодоксальной религии, формирования антисхоластического типа мышления, гуманистической культуры, искусства и мировоззрения.

Реформация же представляла собой облеченное в религиоз­ную форму и буржуазное по социальной природе движение против феодального строя, выступление против защищавшего этот строй католицизма, борьбу против непомерных притяза­ний римской курии.

Для Возрождения и Реформации характерны такие общие моменты, как: ломка феодальных и возникновение раннекапиталистических отношений, усиление авторитета буржуазных прослоек общества, критический пересмотр (в отдельных случа­ях — отрицание) религиозных учений, серьезный сдвиг в сторону секуляризации, «обмирщения» общественного созна­ния.

Будучи по своему социально-историческому смыслу анти­феодальными, пробуржуазными явлениями, Возрождение и Реформация в своих высших (точнее, наивысших) результатах превзошли дух буржуазности, вышли за его пределы. Благода­ря этому обрели жизнь такие образцы социокультуры, которые стали органичными и непреходяще актуальными компонентами всего последующего поступательного развития цивилизованного человечества. В ряд подобных замечательных образцов вклю­чается также известная совокупность политико-юридических ценностей и идей.

В процессе выработки последних деятели Возрождения и Реформации постоянно обращалась к духовному наследию античности, интенсивно его использовали. Конечно, такого рода обращения знало и западноевропейское средневековье. Однако сами фрагменты античной культуры, которые отбирались и переносились в современный феодальному средневековью кон­текст, а главное — способы, мотивы и цели их использования были существенно иными, чем в практике Возрождения и Реформациич.

Идеологи Возрождения и Реформации не просто черпали требовавшиеся им представления о государстве, праве, полити­ке, законе и т. п. из сокровищницы духовной культуры антич­ной цивилизации. Демонстративное обращение к эпохе антич­ности являлось у них прежде всего выражением неприятия, отрицания господствовавших и санкционированнных католи­цизмом политико-юридических порядков и доктрин феодально­го общества. Именно эта установка определяла в конечном счете направление поиска в античном наследии государствоведческих идей, теоретико-правовых построений (моделей), нужных для решения новых исторических задач, которые встали перед людьми Возрождения и Реформации. Данная установка обус­ловливала и характер трактовок соответствующих политико-юридических воззрений, влияла на выбор форм практического приложения таковых[8].

В борьбе со средневековой консервативно-охранительной идеологией возникла система качественно иных социально-философских взглядов. Ее сердцевиной сделалась мысль о необходимости утверждения самоценности личности, призна­ния достоинства и автономии всякого индивида, обеспечения условий для свободного развития человека, предоставления каждому возможности собственными силами добиваться своего счастья. Такой гуманистический настрой складывающейся сис­темы социально-философских взглядов побуждал находить и в античном мировоззрении прообразы, созвучные упомянутому настрою, «работающие» на него.

В миропонимании Возрождения считалось, что судьба чело­века должна предопределяться не его знатностью, происхожде­нием, званием, конфессиональным статусом, а исключительно его личной доблестью, проявляемой активностью, благородством в делах и помыслах. Приобрел актуальность тезис о том, что одно из главных слагаемых достоинства индивида — граждан­ственность, бескорыстное инициативное служение общему бла­гу. В свою очередь, под понятие общего блага стало подводиться представление о государстве с республиканским устройством, опирающемся на принципы равенства (в смысле ликвидации сословных привилегий и ограничений) и справедливости. Гаран­тии же равенства и справедливости, залог свободы личности усматривались в издании и соблюдении законов, содержание которых согласуется с естеством человека. В рамках возрожден­ческого миропонимания была обновлена стародавняя концепция общественного договора. С ее помощью объяснялись как причи­ны возникновения государства, так и легитимность государ­ственной власти. Причем ударение ставилось на значении сво­бодного изъявления своей воли всеми организующимися в государство людьми, обычно добрыми по природе.

Несколько по-иному обстояло дело в идеологии Реформации. В ней, правда, признавалась известная ценность земной жизни и практической деятельности людей. Признавалось право чело­века самому принимать решения по важным для него вопросам, отчасти отдавалось должное определенной роли светских учреждений. Такие и аналогичные им положения позволяют говорить о том, что дохристианские и внехристианские авторы оказали некоторое влияние на политико-юридическую мысль Реформации. Но все же главным ее источником было Священное Писание, Библия[9].

Возвращаясь к общей оценке социально-исторического зна­чения политических и правовых идей Возрождения и Реформа­ции, необходимо пояснить, какое конкретно содержание подра­зумевается, когда эти идеи аттестуются как раннебуржуазные. Во-первых, «ранняя буржуазность» означает отрицание фео­дально-средневековых экономических порядков, политико-юри­дических институтов, духовных ценностей с позиций более высоко стоящего на исторической лестнице общества — с позиций буржуазного строя. Во-вторых, она предполагает со­впадение по ряду пунктов жизненных интересов разнородных социальных групп, подвергавшихся в феодальную эпоху эк­сплуатации, угнетению, притеснениям, ограничениям. В-треть­их, «ранняя буржуазность» предполагает неразвитость (либо вообще отсутствие) тех специфических экономических, полити­ческих, социальных и других отношений, которые вызревают и становятся господствующими с победой буржуазного способа производства, буржуазного образа жизни.

Подводя итог, мы можем сказать, что Боден не относится к числу мыслителей, которые только чистят оружия диалектики и спасают от зазубрин тем, что не пускают в дело; он применяет это оружие, для него важно не как оно блестит, а как оно разит. При всем обилии диалектических приемов, которые он использует, Боден нигде не акцентирует внимания на них как на собственно диалектических. Его мышление буквально вплетено в рассматриваемый им предмет и, захваченное имманентными ритмами самой сути дела, без внимания формальную абстрактно-категориальную сторону. Столкнувшись, например, с противоречием, автор не стремится, как это сделать бы на его месте Гегель, возвести его в мысль и иметь с ним дело как уже с оформленным в логических понятиях, с мысленным противоречием, а удерживает противоречие как реально существующее. Если для Гегеля был важен «спекулятивный смысл» противоречия, то Боден увлечен непосредственностью и своеобразием феномена противоречия в каждом конкретном его обнаружении, ему важно выяснить его генезис, постичь и объяснить необходимость его появления как определенного противоречия действительности. В этом отношении Боден удаляется от гегелевского способа мышления и приближается к марксовскому, поскольку для Маркса понимание состоит «не в том, чтобы, как это представляет себе Гегель, везде находить определения логического понятия, а в том, чтобы постигать специфическую логику специфического предмета». Учение Боден о развитии человеческой способности к самосовершенствованию стоит в одном ряду с гегелевском представлением о самосозидательном диалектическом процессе, саморазвитии и напоминает также гераклитовскую идею о том, что человеку присущ «самовозрастающий логос».