6. Итоги первых полутора лет у ''штурвала'' станы.

Внешнеполитические итоги первых полутора лет пребывания Путина у власти, естественно, не очень велики, но довольно показательны. За эти полтора года президент прошел проверку двумя испытаниями, имеющим важное значение для внешней политики. Речь идет о второй чеченской войне и о остро вставшей в последнее время проблеме мирового терроризма, неразрывно связанны с именем вначале премьера, а затем президента Путина.

Во-первых, Чечня для Путина - больше, чем Чечня. Речь в его представлении, по-видимому, идет о борьбе с широким наступлением исламского экстремизма от Алжира до Афганистана, от Косово до Киргизии, координируемым извне (тезис о «международном терроризме»). Уступка в Чечне может обернуться стратегическим поражением от Северного Кавказа до Центральной Азии и привести к дестабилизации Поволжья.

Во-вторых, Путин сумел удержаться от соблазна использовать жесткую западную критику войны в Чечне для консолидации власти на национал-патриотической основе. Вместо этого он был предельно корректен в реакции на критику и беспредельно терпелив в отстаивании своей позиции. С самого начала отказавшись от конфронтации, он проявил устойчивость по отношению к западному давлению и западным советам. В то же время позиция того или иного правительства по отношению к действиям России в Чечне стала определяющей для формирования политики Москвы на соответствующем направлении. Не похоже, чтобы эта линия была Путину подсказана. Скорее всего, это личный выбор.

По отношению к странам Запада Путин выступает явным прагматиком, но отнюдь не странником, вечно шатающимся по оси восток-запад. Аккуратно отложена в сторону квазиидеология «многополярного мира». Президент негромко, но убедительно дал понять, что считает Россию европейской страной (что опять-таки представляется глубоким личным убеждением, учитывая ленинградско-петербургское происхождение Путина). Именно Европа выдвигается на место потенциального стратегического партнера постимперской России. Правда, речь пока идет лишь о самых общих намерениях, изменении погоды, но еще не климата.

В отношениях с Америкой Путин решает задачу-минимум: избежать конфронтации. Не только партнерство, но даже сколь-нибудь тесное сотрудничество отодвинулись далеко за горизонт, а в центре отношений, как во времена «холодной войны», доминируют проблемы безопасности которые стали особенно актуальны после ввода НАТО'вских войск в Афганистан. Пока что Путин довольно умело разыграл имевшиеся у него карты: ратификация СНВ-2 и ДВЗЯИ, инициатива по европейской ПРО ТВД, объявление о визите в Северную Корею. В личном плане приезд Клинтона в Москву был явно полезен: Путин прошел кандидатский стаж для принятия в клуб руководителей «восьмерки», что, безусловно, является для него важной целью.

Сосредоточившись поначалу на отношениях с Западом и странами СНГ, Путин совсем не игнорирует восточное направление. Выступая как природный «западник», а не диковинный евразиец, он не может позволить себе ни пренебрегать отношениями с Китаем, Японией, Индией, Кореей, ни склонять их к сплочению в рамках антизападной коалиции. Вероятно, Путин хорошо осознает значение Китая для международных отношений начала XXI века и - более конкретно - для будущего внутреннего развития и международного положения России. Во всяком случае, идея совершить визит в Китай до прибытия на Окинаву - не просто тактически удачное, но и стратегически значимое решение. Предстоящий визит в Пхеньян также имеет не только очевидный тактический смысл (повлиять на американские дебаты по НПРО), но и отражает более долгосрочное видение (перспективы корейского сближения и последующего объединения, в результате которого ситуация на восточных границах России существенно изменится). Путин идет на интенсивные контакты с Японией также, как представляется, не только для выхода из «красноярской ловушки», но с целью найти стратегическое решение проблем двусторонних отношений. В этом контексте Путин лучше, чем кто-либо другой, может по достоинству оценить стремление Японии стать для России «Германией на Востоке». Отношения с Индией при новом президенте также переведены в основном в плоскость практических дел, а не геополитических проектов. Военно-техническое сотрудничество, взаимодействие в борьбе с терроризмом и исламским экстремизмом представляются наиболее перспективными направлениями.

Южное направление, в отличие от западного и восточного, рассматривается новым президентом как наиболее уязвимое и опасное. Наибольший риск при этом таит в себе развитие ситуации в Центральной Азии. Два визита Путина в Узбекистан меньше чем за полгода - явное тому свидетельство. Москва явно готовится к отражению удара, активно консолидируя союзников и запугивая вероятных противников. Создается, однако, впечатление, что Путин и его команда, развивая тезис о международном характере вызова, с которым они встречаются на южном направлении, сами начинают верить в то, что основные проблемы на Северном Кавказе и в Центральной Азии импортированы извне. Между тем это серьезная ошибка, которая может иметь трагические последствия. Ферганские «ваххабиты», как и дагестанские, - это прежде всего продукт развития конкретной социально-политической ситуации. Ракетно-бомбовые удары по Афганистану способны усугубить, но никак не улучшить положение.

Наконец, на постсоветском пространстве Москва при Путине впервые начинает последовательно защищать свои конкретные интересы. Она стремится избежать чрезмерной зависимости от транзитных стран, настаивает на выплате газовых долгов, консолидирует позицию российских участников на Каспии, отказывается от явно невыгодных положений соглашения о зоне свободной торговли, а также от безвизового режима поездок между странами СНГ. Создается впечатление, что главными российскими фигурами в отношениях с бывшими республиками СССР становятся газовики, нефтяники и борцы с международным терроризмом.

До сих пор Путин использовал, как говорили прежде, ельцинские «резервы». Они еще не исчерпаны, но их массив довольно ограничен. Чем дальше, тем больше успех внешней политики Путина будет зависеть от того направления, в котором будет двигаться его «российский проект». Успехи в реформе экономики, управления, судебно-правовой системы создадут возможности для более результативной внешней политики, которая, в свою очередь, придаст реформам новый импульс. С другой стороны, неудача преобразований, которая почти наверняка будет сопровождаться репрессивной внутренней политикой, логично приведет к внешнеполитической изоляции и самоизоляции России.

Уже в ближайшей перспективе Путина ждет несколько международных испытаний, исход которых может серьезно повлиять на внешнеполитический курс России и ее позиции в мире. Это - результативность политического урегулирования в Чечне; возможность приемлемого компромисса с США по всему комплексу проблем стратегической стабильности; кризис в Центральной Азии. Пока президент проявил себя хорошим дипломатом. Вопрос в том, сумеет ли он вырасти до стратега.