Когда русский человек слышит слова «биржевой делец» или «наемный убийца», они вызывают в его сознании определённую картинку. Но если ему сказать «брокер» или «киллер», он воспримет лишь скудный, лишенный чувства и не пробуждающий ассоциаций смысл. Да и этот смысл он воспримет отвлечённо. В данном случае, слово – набор букв, а не образ.

В сентябре 1992 г. в России появилось слово «ваучер». История этого слова поучительна, – как пример использования иноязычных заимствований с тем, чтобы отвлечь внимание от сути происходящего. Введя «ваучер» в язык реформы, Гайдар не объяснил ни смысл, ни происхождение слова. А ведь речь шла о документе, с помощью которого распылялось национальное состояние. В нашей речи оно отсутствовало, фактически было взято с потолка. Нашлось оно в словаре американского биржевого жаргона – жаргонное словечко, для которого нет места в нормальной литературе. А в России оно использовалось, как ключевое понятие для языка правительства, парламента и прессы. Естественно, так как у этого слова не было корней в языке, смысл его оставался весьма приблизительным, что позволило великолепно манипулировать сознанием толпы.

Также мы должны учитывать, к какому читателю обращена та или иная литературная речь, каков его умственный уровень, какова степень его развития, образования, начитанности. От этого зависит вопрос о допустимости чужеязычных терминов в том или ином тексте.

Вспомним начало прошлого века. В памфлете “Шаг вперед, два шага назад” Ленин уже на первых страницах пользуется такими словами, как дискредитировать, суверенный, анонс, превалировать, квалифицировать, эвфемистический, и т.д.

Так как статья была предназначена главным образом для читателя с высоким образовательным цензом, Ленин обильно вводил в ее текст без всякого перевода на русский язык даже такие слова, как quasi, a priori, credo, versumpft, pruderie, Zwischenruf, ipso facto

Если же аудиторией Ленина была миллионная деревенская Русь, словарный состав ленинского языка становился совершенно иным, хотя самый язык оставался тем же – по сути своей. Из него изгонялись все малопонятные слова, он становился прост и понятен всем. Отсюда шли требования Владимира Ильича к “пропагандистам и агитаторам”:

говорить “без книжных слов, просто, по-человечески”,

говорить с крестьянами “не по-книжному, а на понятном мужику языке”

“Для масс надо писать без таких новых терминов, кои требуют особого объяснения” и.т.д.

1.4 Освоение иноязычных слов русским языком

Теперь обратимся к исследованиям К. И. Чуковского. По его словам, русский язык осваивает не только полные части речи, но и суффиксы, и окончания. В настоящее время окончания ация, изм и ист ощущаются нами как русские: очень уж легко и свободно стали они сочетаться с чисто русскими коренными словами - с такими, как, например, служба, связь, значок и д. р., отчего появились прежде немыслимые формы слов: связист, службист, значкист.

Русские люди мало-помалу привыкли считать суффикс ист не чужим, а своим, таким же, как тель или чик в словах извозчик, служитель и пр.

Даже древнее русское слово баян и то получило в народе суффикс ист: баянист.

Обрусел суффикс изм. Вспомним: мещанизм, царизм. Академик В.В. Виноградов указывает, что в современном языке этот суффикс “широко употребляется в сочетании с русскими основами, иногда даже яркой разговорной окраски: хвостизм, наплевизм”.

Или вспомним, например, иностранный суффикс тори (я) в таких словах, как оратория, лаборатория, консерватория, обсерватория и т.д. и т.д. Этот суффикс, крепко припаянный к иностранным корням, настолько обрусел в последнее время, что стал легко сочетаться с исконно русскими, славянскими корнями.

В этом и сказывается подлинная мощь языка. Истинно сильный живой язык творчески преображает заимствованные речения, самовластно подчиняя своей собственной воле, своим собственным эстетическим вкусам и требованиям, благодаря чему слова приобретают новую экспрессивную форму, какой не имели в родном языке.

В пятидесятые годы прошлого века в язык пришло слово стиляга. Как создалось в нашем языке это слово? Взяли древнегреческое, давно обруселое стиль и прибавили к нему один из самых выразительных русских суффиксов: яг(а). Этот суффикс далеко не всегда передает в русской речи экспрессию морального осуждения, презрения. Кроме сутяги, бродяги, есть миляга, работяга и бедняга. Но здесь этот суффикс становится в ряд с неодобрительными ыга, юга, уга и пр., что сближает стилягу с такими словами, как прощелыга, подлюга, ворюга, хапуга, выжига

Или слово интеллигенция. Казалось бы, латинское его происхождение бесспорно. Между тем оно изобретено русскими (в 70-х годах) для обозначения чисто русской социальной прослойки, совершенно неведомой Западу, ибо интеллигентом в те давние годы назывался не всякий работник умственного труда, а только такой, быт и убеждения которого были окрашены идеей служения народу.

Иностранные авторы, когда пишут о нем, вынуждены переводить его с русского: “intelligentsia”. “Интеллиджентсия”, - говорят англичане, взявшие это слово у нас. Мы, подлинные создатели этого слова, распоряжаемся им как своим, при помощи русских окончаний и суффиксов: интеллигентский, интеллигентность, интеллигентщина, интеллигентничать, полуинтеллигент.

Или слово шеф – иностранное до последней фонемы. Оно даже не слишком-то ладит с нашей русской фонетикой. Но можно ли говорить, что мы пассивно ввели его в свой лексикон, если нами созданы такие чисто русские формы, как шефство, шефствовать, шефский, подшефный и пр.?

Итак, никто из нас не может сказать, что он за иноязычные слова или против. В иных случаях за, в иных случаях против. Нельзя не учитывать контекста. Все зависит от того, где, когда, при каких обстоятельствах и с каким собеседником ведется наш литературный разговор.

Конечно, существуют невежды, употребляющие иностранные слова невпопад, без всякой нужды. Их язык порождает перлы вроде:

- с апогеем рассказывал.

- Он говорил с экспромта.

Он тут разводил метафизику, что план нереален.

- Роспись на пролонгированных подписантах.

Поэтому вопрос о лексических нормах употребления иноязычных слов связывается с вопросом о стилистических нормах их использования, то есть с вопросом о том, в каком именно стиле литературного языка целесообразно и нужно применить тот или иной “варваризм”.

Проанализировав факты и ознакомившись с литературой, посвященной вопросу иноязычных заимствований, можно сделать вполне определенный вывод. Из всего многообразия заимствованных слов, по-настоящему вошедшими в язык можно назвать только те, которые освоены народной лексикой.

ГЛАВА 2

2.1 Анализ употребления иноязычных заимствований в текстах СМИ

Анализируя современную прессу, нетрудно заметить, что проблема иноязычных заимствований в СМИ актуальна, как никогда. Газетные статьи зачастую пишутся «птичьим» языком – красивым, но абсолютно непонятным. Наша цель - выяснить, насколько допустимо использовать заимствованные слова в текстах СМИ.