Мифологические церемонии и действия.

Помимо совокупности представлений, сопровож­давшихся эмоциональными переживаниями, мифо­логия включала в себя и специфические — магичес­кие, культовые — церемонии и действия. В ощуще­нии своего бессилия перед могуществом природы человек делал предметом своего почитания, и поклонения ее стихии, окружающие вещи, растения, жи­вотных. Тень, упавшая от него на землю, наводила на мысль, что у него есть бестелесный двойник, а затем — о наличии в собственной осязаемой оболочке некоего духа, способного покидать ее и переселяться в других — людей или животных. Возникала и вера в духов, пребывающих во всех неодушевленных предме­тах — камнях, деревьях и т. д. Это душеверие, или анимизм (от латинского “анимус” — дух), известный английский ученый, историк культуры Эдуард Тейлор назвал “первой философией первобытного человека”.

Рядом с нею сосуществовала другая форма мифо­логического сознания — тотемизм: убеждение в та­инственной связи между родовой группой и каким-либо видом животных или растений, вещью или явлением природы. Выражение “тотем” было заим­ствовано из языка одного североамериканского пле­мени (оджибве), где “ot-otem” означает “его род”, а также почитаемое родом животное. В тотемических верованиях нередко отражалось своеобразие жизни первобытных общин с особенностями их охотничьего быта.

С подобными представлениями были связаны и разные “колдовские” действия в стремлении добить­ся желаемых результатов. Не о том ли говорят най­денные в пещерах и на скалах рисунки, выполненные' рукой человека древнекаменного века — изображе­ния зверей с вонзившимися в них дротиками?

Американские индейцы перед отправлением на охоту, чтобы обеспечить успех, стреляли из лука в чучело медведя, сделанное из травы. Австралийцы считают, что удар по следу, оставленному человеком, вредит ему. Ритуальные манипуляции с волосами или потными вещами, добытыми у кого-либо, по мнению верующих, способны определенным образом воздей­ствовать на их владельца.

В Египте испокон веков почитается черный бык с особыми белыми отметинами — в нем местные жите­ли видят живое воплощение бога плодородия Аписа. Считается, что ритуальный бег такого быка по полю оплодотворяет почву.

Колдун южноафриканского племени, чтобы вызвать дождь, забирается на крышу своей хижины и льет оттуда воду.

У разных народов Африки, Азии и Америки до сих пор сохраняются обычаи с отправлением обрядов, позволяющих-де приобщиться к могуществу природ­ных стихий.

Мифы не объясняли природу вещей и явлений, хотя вроде бы и предполагали попытку такого объяс­нения, — они просто переносили на них в обобщен­ном виде наличный мир сугубо человеческих отноше­ний. “Мифы толковали сущее через рассказ, исполнен­ный действия, утоляя любознательность людей, чье мышление было еще конкретным, боги изображались как участники страстной и судьбоносной деятельнос­ти"[4]. Так, например, когда языческий ханаанейский бог жизни Баал и бог смерти Мот схватываются в яростном бою, то это событие волнует не только само по себе, но и тем, что исход его определяет, будет ли земля в течение длительного времени плодородной или бесплодной.

Человек с таким сознанием не выделял себя из природы — он отождествлял себя с нею. Реальное и фантастическое были слиты в его голове, не настало еще время резкого противоположения веры и зна­ния, — религия, ставящая нечто сверхъестественное выше реальности, вне повиновения законам чувствен­ного мира, в противоречие им, еще не вошла в этот дом — она только вызревала в “утробе” мифологи­ческого сознания, где все было сказочно, волшебно и чудесно.

Переход в мифологии к современности.

Ну, а когда же, наконец, стала зарождаться фи­лософская мысль?

Ученые до сих пор ведут споры, на сей счет. Ясно одно — это случилось на той ступени культурной эволюции человечества, когда с развитием произво­дительных сил начали “линять” общинно-родовые связи и на месте первобытного коллективизма стало формироваться новое общество, основанное на частном владении и эксплуатации труженика раба как живого средства производства.

Новые общественные отношения обусловили бо­лее высокую, по сравнению с прежней, интенсивность продуктивной деятельности, широкое разделение труда, в том числе отделение умственной его формы от физической. Имело место резкое социальное рас­слоение, выделение в общинах родовой знати и пре­вращение племенных вождей в царьков. Жизнь в целом стала богаче, разнообразнее, и люди столкну­лись с новыми вопросами, для ответа на которые достаточно уже было прежних представлений — на смену мифологическим объяснениям пришли попыт­ки понять мир как таковой, стремление привлечь к тому рациональное знание.

“Мифология, преодолевавшая, подчинявшая и фор­мировавшая силы природы в воображении и при помощи только воображения, стала оттесняться и подавляться тенденцией к действительному овладе­нию этими силами"[5]. Самой жизнью был востребован новый тип сознания, мышления.

Этому способствовало формирование нового соци­ального уклада и особенно государственности, к ко­торой стихийная организованность человеческих со­обществ, движимых непосредственными жизненны­ми потребностями, заботой о продолжении рода и необходимостью защиты от врагов, была приведена самой логикой исторического прогресса.

Развитие производительных сил и производствен­ных отношений вызвало к жизни такую политичес­кую форму социального самоуправления, при кото­рой в условиях внутренних и внешних противоречий обеспечивались бы и целостность сообщества, и со­хранение структуры господства и подчинения. Глав­ной ее особенностью была централизация власти, являвшейся верховным собственником, как земли, так и рабов и позволившей применять подневольный труд в огромных размерах, осуществлять всеобщий контроль над материальной и духовной жизнью страны.

Древние Вавилон, Ассирия и Египет явились первыми рабовладельческими государствами. Эпоха рас­чета их (конец IV — начало Ш тысячелетия до н. э.) отмечена высокоразвитой земледельческой культу­рой и грандиозными искусственными сооружения­ми — ирригационными системами, храмами, дворца­ми, пирамидами. Создание их потребовало высоких научных знаний и технического искусства.

Благодаря последним стало возможным и управ­ление сложнейшим хозяйством. Необходимость вы­числять периоды подъема и спада вод в реках, про­гнозировать урожайность, иметь точно рассчитанный календарь, основанный на наблюдениях за движе­ниями Луны, Солнца и звезд, стимулировала разви­тие астрономии.

Вавилоняне очень рано стали изучать движение небесных светил и уверовали, что существует таинст­венная связь между ними и судьбами человечества, а значит, наблюдая за их положением на небосводе, можно предсказывать благоприятные и неблагопри­ятные стечения обстоятельств, давать людям советы. На основании таких представлений родилась астро­логия — отрасль мифологизированного знания, со­гласно которой небесным светилам приписывались способности творить земные дела. “Монополию на нее присвоили себе священнослужители-жрецы”[6]. Не слу­чайно в те далекие времена вавилонские, ассирийские и египетские храмы были одновременно и обсервато­риями. Здесь умели предвычислять солнечные затме­ния, гелиакические восходы светил.