Итак, мир - это мой мир, мой в том смысле, что я его вижу таким, каким мне его позволяет видеть моя собственная способность представления. Но ведь мир отнюдь не только мой мир, он еще и независим от меня, самостоятелен, неподатлив. О независимости мира, о его объективной реальности свидетельствует и наука: " . наблюдение и исследование природы неизбежно приводят нас к достоверной гипотезе, что каждое высоко организованное состояние матери следовало во времени лишь за более грубым, что животные были раньше людей, рыбы - раньше животных суши, растения раньше последних, неорганическое существовало раньше всего органического; что, следовательно, первоначальная масса должна была пройти длинный ряд изменений, прежде чем мог раскрыться первый глаз".

Таким образом, сразу же выясняется, что картина мира как представление двойственна и противоречива, в этой картине все прочно, достоверно, упорядочение, но одновременно все условно, эфемерно и призрачно. Мир - сам по себе, он объективен, и фактичность его бесспорна, у него есть своя история, в которой нас не было и в свое время не будет; и все же "от . первого раскрывшегося глаза, хотя бы он принадлежал насекомому, зависит бытие всего мира" именно потому, что мир сам ничего не знает о том, что он - мир, потому что он становится миром только для первого познающего существа.

Раздвоенное на субъект и объект бытие частично, оно всегда относительное бытие, где все "существует только через другое и для другого". Проще всего это понять на примере времени: " . в нем каждое мгновение существует, лишь уничтожив предыдущее, своего отца, чтобы столь же быстро погибнуть самому; .прошедшее и будущее (помимо результатов своего содержания) столь же ничтожны, как любое сновидение, а настоящее служит только непротяженной и неустойчивой границей между тем и другим .".

С другой стороны, если бытие мира, взятого как представление, противоречиво, то сам факт наличия противоречий косвенно указывает на необходимость поиска некоего единства, некоей точки бытия, соединяющей субъект и объект напрямую, без опосредования познанием. Факт неустранимой противоположности между субъектом и объектом "заставляет искать внутренней сущности мира, вещи в себе, уже не в одном из названных двух элементов представления, но, скорее, в чем-то совершенно отличном от представления".

Мир как воля

Рассудок, упорядочивая и систематизируя пространственно-временные восприятия (интуиции), посредством категории причинности улавливает объективные связи и законы. Тем не менее рассудок не идёт дальше чувственного мира. Мир как представление феноменален, а это значит, что нет чёткого различия между сном и бодрствованием. Просто во сне меньше последовательности, чем наяву: жизнь и сон сходны, и мы, пишет Шопенгауэр, не стыдимся признаться в этом. «Покровом Майи» названо мирское знание о Ведах и Пуранах. Люди живут, словно во сне, часто говорил Платон. Пиндару приписывают слова: «Человек – это сон о тени». Софокл сравнивал людей с призраками и лёгкими тенями. А кто не помнит сентенции Шекспира: «Мы из той же материи, что и наши сны, наша короткая жизнь окружена неким сном».

Жизнь и сны, развивает эту тему Шопенгауэр, - «страницы одной книги. Нудное чтение и есть реальная жизнь. Когда обычный урочный час чтения окончен, наступает время отдыха, мы по привычке продолжаем листать книгу, открывая по воле случая то одну страницу, то другую».

Мир как представление не есть вещь в себе, он феномен в том смысле, что он – «объект для субъекта». И всё же Шопенгауэр не разделяет точку зрения Канта, согласно которой феномен как представление не ведёт к постижению ноумена. Феномен, о котором свидетельствует представление, - иллюзия и кажимость, «покров Майи». И если для Канта феномен – единственная познаваемая реальность, то для Шопенгауэра феномен – иллюзия, скрывающая реальность вещей в их изначальной аутентичности.

Непознаваемая, по мнению Канта, сущность вещей вполне доступна. Шопенгауэр сравнивает путь к сути реальности с тайным подземным ходом, ведущим (в случае предательства) в сердце крепости, устоявшей в серии безуспешных попыток взять её приступом.

Человек есть представление и феномен, но, кроме того, он не только познающий субъект, но ещё и тело. А тело ему дано двумя различными способами: с одной стороны, как предмет среди предметов, с другой стороны – как «непосредственно кем-то узнанное», что можно обозначить как волю. Всякое реальное действие безошибочно указует на определённое телесное движение. «Волевой акт и телесное действие есть одно и то же, но они по-разному проявлены: непосредственно с одной стороны, и как рассудочное созерцание – с другой».

Тело есть воля, ставшая ощутимой и видимой. Конечно, когда мы говорим о теле как о предмете, оно – всего лишь феномен. Но благодаря телу нам даны страдания и наслаждения, стремления к самосохранению. Посредством собственного тела каждый из нас ощущает «внутреннюю сущность собственного феномена. Всё это не что иное, как воля, конституирующая непосредственный объект собственного сознания». Эта воля не возвращается в мир сознания, где субъект и объект противостоят друг другу, она предстаёт «непосредственным путём, когда нельзя чётко различить объект и субъект».

Таким образом, сущность нашего бытия – воля. Чтобы убедиться в этом, достаточно погрузиться в самого себя. Это погружение – одновременно и снятие «покрова Майи», под которым оказывается воля, «слепой и неостановимый натиск, возбуждающий и раскрывающий универсум». Другими словами, сознание и чувство тела как воли ведут к пониманию универсальности феноменов в сколь угодно разных проявлениях. Кто поймёт это, уверен Шопенгауэр, тот увидит «волю в силе, питающей растения, дающей форму кристаллу, притягивающей магнитную стрелку на север и гетерогенные металлы друг к другу… камень к земле, а землю к небу».

Эта рефлексия делает возможным переход от феномена к вещи в себе. Феномен есть представление, и ничего больше. Феноменов, связанных принципом индивидуации, множество; воля, напротив, одна. И она слепа, свободна, бесцельна и иррациональна. Вечно ненасытная неудовлетворённость толкает природные силы (вегетативную, животную и человеческую) на непрерывную борьбу за право доминировать одна над другой. Эта изматывающая борьба научает человека порабощать природу и себе подобных, культивируя всё более жестокие формы эгоизма.

«Воля – субстанция внутренняя, сердцевина любой частной вещи и всего вместе; слепая сила в природе, она явлена и в рассудочном поведении человека, - огромная разница в проявлениях, но суть остаётся неизменной».

Воля как вещь сама в себе вполне отлична от своего явления, свободна от всех его форм, которые касаются только ее объективации, а ей самой чужды.

Воля как вещь сама в себе находится вне области закона основания во всех его образах, а значит, вполне безосновна. Но каждое ее проявление непременно подчинено закону основания.

Воля свободна от всякого множества, несмотря на бесчисленность ее проявлений во времени и пространстве. Она одна, но не так, как один объект, коего единство познается из противоположения возможности множества. И не так как единое понятие, происшедшее через отвлечение от множества. Воля едина как то, что находится вне времени и пространства, вне принципа индивидуации, то есть возможности множества.