4. ФИЗИКА: МИР, ЖИЗНЬ И ЧЕЛОВЕК

Физика не отделена напрочь от первой философии: I и II книгах рассматриваются известные нам по «Метафизике» четыре причины сущего, а в последней, VIII книге вновь поднима­ется вопрос о боге как первом неподвижном двигателе, который является, по Аристотелю, последним объяснением природных дви­жений. Вот почему мы не можем отождествить «физику» Аристо­теля с физикой в современном смысле и вынуждены применять к ней также термин «натурфилософия». Собственно физические вопросы в современном смысле в большей степени рассматривают­ся в его частнонаучных трактатах: «О возникновении и уничтоже­нии», «Метеорологика», «Проблемы» и др. Лишь с III книги "Физики" начинается серьёзный разговор о движении.

Всякое явление подразумевает, по Аристо­телю, возможность изменения, цель, к которой, направлено изменение. и энтелехию как осуществленность данной цели, лежащую в вещи. Говоря кибернетическим языком, энтелехия–это «про­грамма» изменения. Если для тел, создаваемых искусством, цель и «программа» лежат вне изменяемой вещи и вносятся в нее масте­ром, то в природных вещах они имеются в ней в той мере, в какой вещь имеет в себе «начало движения», т. е. способны к самодви­жению. Аристотель различает четыре вида движения (изменения): (1) возникновение и уничтожение; (2) качественное изменение, т.е. изменение свойства; (3) количественное изменение, т.е. увеличе­ние и уменьшение (собственно, рост и убыль, поскольку Стагирит оперирует здесь главным образом биологическими примерами), и (4) перемещение, перемена места.

"Место существует вместе с предметом, так как границы су­ществуют вместе с тем, что они ограничивают".

Аналогичным образом разрешается проблема времени, которое связывается, однако, не с телами, а с движениями. Время не есть движение, но оно не существует без движения. Оно – «число движения по отношению к предыдущему и последующему». Место мира конечно, будучи ограничено небесным сводом, а потому возможны абсолютные движения и покой (от­носительно «неба»), а также имеются абсолютные верх и низ. Вре­мя же бесконечно, ибо если все частные процессы конечны и их длительность оценивается временем, то единый и вечный мир дол­жен иметь бесконечную длительность. Она измеряется наиболее совершенным, круговым движением небесного свода, и поэтому сама – циклична. Время – число движения. Но может ли число существовать в отсутствие души? - спрашивает Стагирит. – Нет, ибо нет числа без считающего. «Если же ничему другому не при­суща способность счета, кроме души и разума души, то без души не может существовать время, а разве [лишь] то, что есть как бы субстрат времени». Этот субстрат – движе­ние. Такое материалистическое понимание числа, не существующе­го, по Аристотелю, вне души и ума, ведет к субъективизации вре­мени, превращению его в принадлежность «души». Применительно к космическому времени это означает обращение к «мировой душе».

Значительное место в физике Аристотеля занимает проблема образования сложных материальных тел различной природы. В основе учения о возникновении тел лежит у него понятие первой материи. Определяемая как «лишенность» формы и чистая воз­можность, она сама по себе ничто. Однако ей все же присущи некоторые свойства, обусловливающие возможность образования из нее элементов – стихий: это противоположности теплого и хо­лодного, сухого и влажного. Попарное сочетание этих основных свойств дает стихии: теплое и сухое–огонь, теплое и влаж­ное – воздух, холодное и влажное–воду, а холодное и сухое–землю. Каждый из элементов имеет свое «естественное место: «огонь и воздух движутся к границе [мира], а земля и вода– к середине. Крайние и наиболее чистые [тела] – это огонь и земля, средние же и более смешанные – вода и воздух». Через понятие «естественного места» Аристотель «объясняет» такие процессы, как подъем вверх огня (пламени) и теплого воздуха и опускание вниз воды и земли. Аристотель выводит структуру космоса: в центре его лежит земля, «естественное место» которой ниже всего, затем вода. Воздух и огонь. Впрочем, у Аристотеля есть еще и пя­тый элемент, «эфир». Он не возник и неуничтожим, не подвержен ни росту, ни какому бы то ни было изменению и образует субстан­цию небесных сфер – «места», в котором находятся небесные те­ла. Последние, в свою очередь, также образованы из эфира. Самая внешняя сфера – небо неподвижных звезд, затем идут Солнце, планеты и Луна – по одному светилу в каждой сфере. Поскольку эфир и эфирные образования вечны, их движение может быть лишь самым совершенным, т.е. круговым.

Огонь, воздух, вода и земля образуют «подлунный мир», в котором из них возникают сложные тела. Из элементов образуются «гомеомерии», подобночастные тельца, из которых далее склады­ваются остальные тела. Аристотель представляет возникновение сложных тел не смешением или соединением частиц, но подлинным слиянием. Более того, естественное тело, поскольку оно имеет в себе «форму», или «энтелехию», качественно отлично от составляющих его час­тиц. Так углубление диалектического понимания возникновения, связанного с принципом несводимости целого к сумме его частей, оборачивается идеалистическим пониманием самого целого. Наиболее явственно сказалось это в учении о душе.

Рассматривая живые существа, Аристотель и к ним подходит с точки зрения соотношения материи и формы. Если форма вообще оказывается движущим началом, то душа, естественно, оказыва­ется формой, а тело – «материей» органического существа. Более точно Аристотель определил душу как «первую энтелехию органи­ческого тела», т.е. жизненное начало тела, движущее его и строящее его как свое орудие. Поэтому в живых телах наиболее явственно обнаруживается целесообразная деятельность природы. Соответственно своим функциям, душа делится на три рода. Функции питания и размножения, наличные у любого живого существа, образуют питательную, или расти­тельную, душу. Ощущение и передвижение, свойственные живот­ным, образуют душу ощущающую, или животную. Наконец, мыш­ление осуществляется как деятельность разумной души – она принадлежит только человеку. Закон здесь таков: высшие функ­ции, а соответственно души, не могут существовать без низших, тогда как последние без первых – могут.

Мало занимаясь растениями, Аристотель гораздо больше пишет о животных. Важное место в учении о животных занимает их класси­фикация, описание развитая эмбриона, различных способов за­рождения животных, включая самозарождения, и проч.

Человек, занимающий высшее место в природе, отличается от других животных наличием разума (разумной души). И структура его души, и строение тела соответствуют этому более высокому по­ложению. Оно сказывается в прямохождении, наличии органов труда и речи, в наибольшем отношении объема мозга к телу, в обилии «жизненной теплоты» и т. д. Познание выступает деятель­ностью ощущающей и разумной души человека.

Восприятие непосредственно. Но если вызвавшее его движение в органе чувства сохраняется дольше, чем само восприятие, и вызывает повторение чувственного образа в отсутствие предмета, то мы имеем акт воображения (фантазии). Если воображаемое признается копией прежнего восприятия, то перед нами воспоми­нание. К функциям животной (чувствующей) души относятся также сон, удовольствие и неудовольствие, желание и отвращение и т.д. Разумная душа добавляет к ним разум или мышление (noys). Способность к мышлению предшествует при этом реально­му мышлению. Отсюда образ ума как «пустой доски», на которой мышление записывает результаты своей деятельности. Аристотель считает, что мышление всегда сопровождается чувственными обра­зами, и потому в разуме выделяются две стороны: деятельный разум, или творческое начало ума, все творящее, и ум, восприни­мающий и страдающий, который может стать всем. Воспринимающий ум – «материя», деятель­ный – «форма», воспринимающий – «возможность», а деятель­ный – «действительность», энтелехия.