«Для каждого исследователя выход на доструктурный уровень есть спуск в подвалы собственного сознания, переключение с поверхностного логически структуированного мышления на интуитивное угадывание . Фактически получается, что добывание принципиально нового знания связано с отказом от знания., добытого ранее ( ставшего «культурой»), с обязательным переходом от логического к интуитивному, что для нас особенно важно, с возвращением к более архаическим элементам сознания., для которых мифы - что-то очень родное и близкое» (А. М Гиляров).

В своей замечательной книге «Диалектика мира» А.Ф.Лосев писал, что «если брать науку реально творимую живыми людьми в определенные исторические эпохи, то такая наука решительно всегда на только соприкасается с мифологией , но и реально питается ею, черпая из нее свои исходные интуиции». К сожалению, исследователи, занимающиеся историей и методологией естественных наук, обычно игнорируют элементы мифологического в нашем сознании, хотя порой эти элементы настолько явные, что на замечать их просто нельзя ( например, в современной картине возникновения и эволюции вселенной). Думается , что самая общая причина такого положения - господство в науке последних столетий физикалистических настроений, переоценка дискурсивного начала при

недооценке интуитивного, или иначе - доминирование «логоса» над «эйдосом».

Поскольку мифология играла важнейшую роль в формировании мировоззрения наших предков, она не могла не влиять и на развитие всей философской и собственно научной мысли. Скорее всего не случайно и то, что именно на почве мифа или с его помощью на раз происходило сближение гуманитарных и естественных наук.

Для мифологического мира чрезвычайно характерна целостность, т.е. неспособность быть разделенным без утраты каких-то очень существенных свойств. Все в мире мифа тесно связано , а если и берется от этого мира какая-то часть, то она уже всегда обладает некой новой ценностью. Отсюда тайная вера многих экологов в то, что , изучая природу как незыблемое целое , человек способен постичь фундаментальные законы ее устройства и практически их использовать.

Итак, элементы мифологического всегда существовали и , скорее всего, будут продолжать существовать в естествознании. Живучесть их объясняется скорее всего устойчивостью тех древнейших стр3ктур нашего сознания, которые ответственны за порождение, восприятие и хранение мифов.

По характеру своих взаимоотношений с мифом наука всегда противостоит политике. На науку не может не влиять политика, особенно политика догматическая, всегда сопровождающиеся активным мифотворчеством и затратой специальных усилий на поддержание определённых мифов. Печальные последствия для науки неизбежны.

« Будучи древнейшей формой описания и упорядочения действительности, мир продолжает сохранять не проходящую силу. В своих научных исканиях мы должны стараться идти дальше мифа, но вряд ли стоит с ним бороться: миф, выставленный за дверь, сразу же проникает через окно, но при этом может предстать в замаскированном виде. Гораздо важнее поэтому распознать миф, понять его и научится с ним сосуществовать» (А. М. Гиляров).

«Научная истина точна, однако это неполная, предпоследняя истина она неизбежно сливается с другим видом истины - полной, последней, хотя и неточной, которая беззастенчиво называется мифом, тогда научная истина плавает в мифологии, да и сома наука в целом является мифом, великолепным европейским мифом» ( Х Ортега - и - Гассет ).

Диалог с природой сделала возможным наука, а с другой стороны положение науки в целом ненадёжно.

Ответственность за нестабильное положение науки отчасти можно возложить на напряжённость к культура, с появлением классической науки, которая привила к приятию суровых выводов из рационализма.

Всего за каких-нибудь полтора века наука претерпела головокружительное падение, превратившиеся из источника вдохновения западно - европейской культуры в смертельную угрозу для неё. Наука не только представляет опасность для материального существования человека, но и в более тонком плане угрожает разрушить традиции и опыт, глубоко укоренившиеся в культурной жизни. Столь тяжкое обвинение выдвигается не только против технологических последствий того или иного научного достижения, но и против самого «духа науки».

Но независимо от того, доносятся ли выдвинутые обвинения к глобальному скептизму, источаемому научной культурой, или к частным следствием научных теорий, настоящее время утверждения о том что наука рассматривает саму основу мира, звучит довольно часто. То что на протяжении поколений было источником радости, и наслаждения вянет от прикосновения науки, все, к чему прикасается наука, дигуматизируется.

Как ни странно, идея о том, что научный прогресс выступает в роли разрушителя волшебных чар, нашла поддержку не только среди критиков науки, но и среди тех, кто защищает и даже прославляет её. Приверженцы, усматривающие в изоляции человека от природы плату, взимаемую с нас за рациональность. Триумф человеческого разума обернулся печальной истиной. Наука развенчала все, к чему ни прикоснулась.

«Но к науки, как и к природе, понятие нравственности неприменимо. Безнравственная не наука, а люди, использующие её результаты во вред человеку». ( А. Б. Мигдал ).

В. Тростников в своей статье «Научна ли»научная картина мира» всю науку делит на науку-исследование и науку-мировоззрение, которая базируется на достижениях первой.

Есть три презумпции, на которых базируется наука-мировоззрение: редукционизм, эволюционизм, рационализм. Современная цивилизация достигла необычайных высот в искусстве расчленения целого на части, а именно разложении на мельчайшие компоненты. Мы изрядно преуспели в этом искусстве, преуспели настолько, что нередко забываем собрать разъятые части в то единое целое, которое они некогда составляли. Особенно изощрённые формы искусство разложение приняло в науки. Мы имеем обыкновение не только разбивать вдребезги любую проблему на осколки, но и нередко вычленяем такой осколок с помощью весьма удобного трюка, пренебрегая при этом сложными взаимодействиями между интересующей нас проблемой и прочей часть Вселенной.

Параллельно с процесс разложения на части в науки намечаются попытки поиска закона Всего, закона Сперобъединения. Ещё Галилей установил все законы, объединяющие все известные в те времена механические явления. Ньютон в своей теории тяготения объединил законы падения тел на Земле с законами движение небесных объектов. Фарадей открыл электро-магнитные явления и объединил тем самым электричество и магнетизм. Максвелл создал уравнение, охватывающее одновременно все электро-магнитные явления и оптику. Эйнштейн получил уравнение, единым описывающее механику больших и малых скоростей, а в теорию тяготения объединил гравитацию с герметическими свойствами пространства. ( А. Б. Мигдал ).

«Сегодня в науки господствует настроение, диаметрально противоположное тому, что было тридцать или сорок лет назад. Тогда то одна то другая наука пыталась повелевать остальными, распространить на них совой собственный метод. А остальные ничтожно терпели это нашествие. Сейчас каждая наука не только мирится со своими враждебными недостатками, но и решительно не желает жить по прежним законам.