Эта история предстает как последовательная смена трех этапов. Первый – языческий, поколение идолам, второй – иудейский, когда господствует закон Моисея. Третий, высший этап – это уже господство Благодати, истины, которой принесло миру христианство.

Русский народ, воспринявший во время князя Владимира христианство в его православной форме, приобщается к мировой истории, более того, становится в ряд с другими христианскими народами, ничуть не отставая от них. Владимир по своей мудрости сопоставляется с христианскими апостолами, а по своей государственной значимости – с римским императором Константином Великим. Власть киевских князей Владимира и его сына Ярослава выходит, таким образом, за религиозные рамки, она приобретает масштаб по тем временам всемирный.

Сочинения Иллариона пронизано предчувствием великого будущего Русской земли. Это своеобразный исторический оптимизм, он противостоит фатализму, т.е. идея заданности, предопределенности судьбы народов, который пронизывает Ветхий Завет. Там все как бы предугадано, спасение ожидает лишь один народ. «Слово» открывает такую возможность для всех христианских народов, в том числе и для русского народа.

В «Слове» впервые прозвучал мотив нравственной оценки правителя, вообще человека, который стал доминирующим во всей последующей русской философской мысли.[3]

Иаков Мних

Разработанная Илларионом идеология единодержавства заняла ключевое положение в киевской книжности XI – XII вв. В этой связи особо обращает на себя внимание «Память и похвала князю Владимиру», где идеал единодержавства сочетается, как и в «Поучении», с возвеличиванием первого «самовластца» и крестителя Руси. Составителем этого памятника был Иаков Мних, близкое лицо митрополиту Иллариону.

Отстаивая причисления Владимира к лику святых, Мних, подобно автору «Слова о законе и благодати» сравнивал его с Константином Великим, провозгласившим христианство государственной религией Римской империи. Из сочинения видно, что в церковной среде существовало значительное сопротивление объявлению Владимира святым. Выдвигался тезис об отсутствии за ним посмертных «чудес». На это Мних отвечал, что святость достигается добрыми делами. Иаков Мних развенчивал Печерский идеал святости, сопоставляя «Монашеское чудотворение» с «бесовским наваждением».

Он выдвигал другой критерий – не уход от мира, а деятельность в мирской жизни, которому на его взгляд, полностью соответствовал князь Владимир. Мних давал понять, что не будь на Руси единодержавства, не было бы и самого христианства. Чем прочнее на Руси великокняжеская власть, тем сильнее и заступничество Бога. Это формулой Мних подрывал позиции последователей Феодосия Печерского, стремившихся установить примат церкви над государством. Критика церковной идеологии софийскими книжниками все более наполнялась этико-правовым содержанием, прониклась гуманистическими идеалами. Эта линия отчетливо прослеживается в трудах Иоанна Грешного и Владимира Мономаха, но особенно ярко она проступает в «Слове о полку Игореве» - выдающемся памятнике русской средневековой литературы и, следовательно, философско-нравственной мысли. Все размышления о чести и бесчестии, о долге, об общности русских земель звучат в «Слове» вне обращения к византийскому православию. Традиции славянского язычества пронизывают это произведение.

С именем «грешнаго Иоанна», как называл себя сам книжник, связано составление и редактирование «Изборника 1076 г.» - одного из самых интересных и теоретически содержательных памятников отечественного средневековья. Его сочинения коренным образом отличаются от переписанного незадолго перед тем болгарского «Изборника 1073 г.», который целиком восходит к византийско-греческому сборнику. «Изборник 1076 г.» предназначалось в первую очередь для мирян, для тех, кто не может монахом быть, но хочет «покаятися и не пасти». Согласно Иоанну, Христос не требует ничего, что было бы «тяжко» и «немощтьно». Он призывал лишь к нравственному обновлению, доступному всем. Однако одной веры для этого мало, сама по себе вера ничто. Можно сколько угодно доказывать, что ты – «чадо Евангелия», и никогда не убедить в этом. Иоанн полагал: «Благочестив не тот, кто проводит время в постах и молитвах, но кто добродетелен в жизни, творит благо ближнему. Праведная вера обязывает, прежде всего, служить людям. Это и есть милостыня Богу, исполнение его просьбы».

«Поучении» Владимира Мономаха

Мыслители Киевской Руси стремились познать сущность окружающего их мира, человеческих взаимоотношений, ответить на вопрос, что такое, правда, как должен поступать человек в различных ситуациях – в семье, на войне, в труде. Причем искали ответ на все эти вопросы не в священных книгах, не уединялись в пещере, подобно отшельникам, не замыкались в монастырских стенах. Они пытались постичь земной мир, мир, в котором они сами жили, не устраняясь от него, а наоборот, участвуя во всех делах, которые суждено осуществлять человеку. Самым характерным проявлением такого стремления познать реальную жизнь явилось «Поучение» Владимира Мономаха. Владимир был политиком, воином и мыслителем. В 1113 году он, как говорилось тогда «сел на великое княжение» - возглавил государство Киевской Руси, твердой рукой пресекал любые попытки расколоть и ослабить государство, удельные князья вынуждены были подчиняться ему, даже далекий вольный Новгород Великий и тот принял направленного из Киева посадника. Внутренняя крепость государства определила и его прочность в борьбе с нашествиями степных племен. Это был высший подъем силы Киевской Руси. В одной из древнерусских повестей так образно говорилось о князе Владимире: его именем «половцы детей своих пугали в колыбели. А Литва из болота на свет не показывалась. А немцы радовались, что они далеко за синим морем. Буртасы, черемисы, веда и мордва бортничала на князя Владимира Великого. И сам господин Мануил Цареградский, страх, имея, затем великие дары посылал к нему, чтобы великий князь Владимир Цареграда его не взял». Сам князь был женат на дочери англосаксонского короля, дочери – одна замужем за венгерским королем, другая – за византийским царевичем, сын женат на дочери шведского короля. В конце жизни этот всесильный князь, воин и опытный государственный муж, решил поделиться с будущим князем, с семьей, с народом своим пониманием мира и людей. «Поучение дошло до нас в Лаврентьевском списке «Повести временных лет». Откроем его страницы. Владимир говорит о трех добрых делах, которые должны приводить людей к победе, к цели, - покаяние, слезы и милостыня. «Не забывайте 3-х дел тех: не бо суть тяжка: ни одиночество, ни чернечьство, ни голод, яко ини добрии терпят, но малым деломъ улучите милость божию».

То есть не отшельничество, не монашество, не пост – только добрые дела, прямое обращение к Богу. Такое понимание человеческого поведения противостояло требованием византийской церкви с ее возвеличиванием не дела, а монашества, отшельничества, ухода от жизни. Владимир призывает идти не на исповедь к священнику, а прямо обращаться к Богу. Причем он предупреждает: «Послушайте меня, аще не всего примете, то половину». То есть, нет здесь всеобщего закона, строго диктующего поведение человека в каждое мгновение его жизни. Каждый выбирает сам свою форму обращения к Богу. В «Поучении» в каждой строчке проглядывает рождающееся чувство человеческой свободы. Владимир свободен от церковных канонов византийского православия, языческие начала вольного человека утверждаются в его поучении. Конечно, он привержен, как крещеный человек, как христианин, единому Богу. Но это приверженность не подавляет Владимира, не делает его рабом Божьим, безгласным и безвольным существом, способным лишь к бездействию и послушанию. Божественное у Владимира слито с природой, поведение человека определяется не церковным предписанием, а здравым смыслом. Молитва – не формальный акт, а действие, наполненное глубоким смыслом, форма сохранения серьезности, деловитости. Молитва не должна быть показной. Лучшая молитва – тайная. Она нужна самому человеку, говорящему: «Господи, помилуй». Точно так же и покаяние – лучше покаяться перед самим собой, а не перед священником. Ведь Христос помиловал и блудницу, и разбойника, рассуждает Владимир Мономах, помилует и нас грешных.