Общее, по мнению Фейербаха, существует в действитель­ности, но не в виде поня­тий, а в виде сходных черт и свойств различных единичных предметов. “Человек,- пишет Фейербах,- при помощи своей способности к абстракции из­вле­кает из природы, из действительности то, что подобно, равно в предметах, обще им, отделяет это от пред­метов, друг другу подобных или имеющих одинаковую сущность, и превращает, в отли­чие от них, в качестве самостоятельного су­щества в их сущность”.

Так же можно понимать и образование общего понятия “материя”. В понятии “материя” отражается то, что присуще всякому объекту, а именно свойство быть объек­тивной реальностью. В данном поняти мы мысленно изолируем это об­щее свойство вещей от самих вещей, но в действительности это общее свойство ве­щей органически присуще единичным ве­щам. Оно дано в ощущениях этих еди­ничных вещей.

Тем не менее достижение Фейербаха в вопросе о проис­хождении общих по­нятий резко обнаруживается при сравнении его взглядов с воззрениями Аристо­теля и Локка. Мы видели, что Аристотель признавал общее в действительности, но не признавал об­щее в чувственном опыте. Локк же, наоборот, признавая на­личие общего в чувственном опыте, не видел, как оно попадает в чувственный опыт из действительности. В отличие от них, Фейербах учитывает и то и другое. Он под­черкивает наличие общего и в действительности и в отражающем действительность чувственном опыте. Понимание Фейербахом проблемы общих понятий имело принципиально важ­ное значение и знаме­новало завершение вто­рого этапа в раз­витии категории “материя”.

Категория материи в XIX-XX веках.

В естествознании XIX столетия уровень развития науки накладывал опре­делен­ные ограничения на понимание материи — она определялась с позиции ме­ханической атомистики и, как правило, отождествлялась с одним видом материи — ве­ществом. Ма­терия /вещество/ рассматривалась домарксовскими материалистами как состоящая из неделимых, неизменных, простейших частиц-атомов, не имеющих качеств. Качественно отличные предметы материального мира представлялись ими как разнообразные про­странственно-временные ком­бинации этих атомов. Материи предписывалась абсолют­ная дискрет­ность, нали­чие неизменных, вечных свойств, таких, напри­мер, как масса, инерция и т. п.

В XIX столетии домарксистская философия на основе раз­вития есте­ствозна­нием атомистического учения достигла зна­чительных успехов в по­нима­нии материи. Н. Г. Чернышевский, например, пытался отказаться от устано­вившегося в то время в фи­лософии понимания материи, как вещества, и писал: “То, что существует, называется материей.” Однако понятие “существует” рас­плывчато — можно говорить и о существо­ва­нии материи в понятии. Человек познает не только вещи, тела, предметы, но и связи между ними, он познает также идеи, теории. Можно сказать, например, что существует эле­ментарная частица или какое-нибудь космическое тело, как объективная, независи­мая от человека и человечества реаль­ность, и что существуют понятия “элементарной частицы” и “звезды” в науке. Существует также и определенное конкрет­ное по­нимание элементарной частицы, как последней и неде­лимой, в некоторых поло­жениях квантовой механики или же соотносительной с определенной материаль­ной системой тео­рии, для которой она может считаться неделимой и т. п. Су­ществует и определенная символика элементарной частицы, логические сужде­ния о ней. Следовательно, можно говорить о существовании объективной реальности как таковой и о суще­ствовании ее в сознании человека.

Новый этап в развитии категории “материя” начинается с применения К. Марксом и Ф. Энгель­сом этой категории к об­ласти общественных явлений. Преж­ние материалисты рассмат­ривали материю лишь с одной стороны, лишь как источ­ник об­разования сознания. Теперь же развитие материи надо было рас­сматривать не односторонне, не пассивно, а как активный двусторонний процесс; надо видеть, что не только материя творит созна­ние, но и сознание, в свою оче­редь, действует на материю. Идея становится материальной силой, когда она овладевает массами. Идеальное в практической жизни может специфически, по-своему, порождать материальное. Не только материальное превращается в идеальное, но и наоборот. Та­кова диалектика.

Известно, что при исследовании мышления индивида во­прос о превращении идеального в материальное возник уже у Л. Фейербаха: мышление индивида, если на него смотреть глазами других индивидов, выступает уже не как внутрен­ний и субъектив­ный, а как внешний и объективный факт. Фейербах пришел к вы­воду, что идеальное можно рассматривать как ма­териальное, идеальное пре­вращается в мате­риальное, если его изучать объективно, со стороны. “Что для меня, или субъективно, есть чисто духовный, нематериальный, нечув­ственный акт, то само по себе, или объективно, есть мате­риальный, чувственный акт”. Можно истолковать этот вывод так. Если мышление “само по себе, или объективно, есть ма­териальный, чувственный акт”, значит, мышление нельзя рас­сматривать в качестве идеального, значит, “мысль нахо­дится почти в таком же отношении к головному мозгу, как желчь к печени .”. В этих сло­вах мы видим уже полное метафизиче­ское сведение идеального к материальному. Неужели же, при­знавая материальность индивидуальных мыслительных процес­сов, мы неизбежно должны ска­тываться к полному отрицанию идеального, к вульгарному мате­риализму? Метафизиче­ский ма­териализм не может ответить на этот вопрос. Он сам имеет тенденцию к пре­вращению в вульгарный материализм. Чтобы из­бежать этой тен­денции и этого превра­щения, надо опреде­лить рамки, в пределах которых существует абсолютная про­тивопо­ложность материального и идеального. Это сделал диалек­тический материализм.

Диалектический материализм признает, что идеальное есть не что иное, как пре­образованное материальное. Напри­мер, В. И. Ленин, как и другие материалисты, назы­вал со­знание “внутренним состоянием материи” и боролся против теории вклады­вания мыслей в мозг, против убеждения, будто материальный мозг дополняется еще чем-то нематериальным. Но вместе с тем диалектический материализм никогда не сме­шивает образы и предметы этих об­разов, не забывает под­черкнуть абсолютную проти­вополож­ность между идеальными об­разами и материальными предметами.

Определение рамок абсолютной противоположности материального и идеального можно проиллюстрировать на из­вестном аристотелевском примере. Отпечаток на воске, полу­ченный в результате давления печати, является обра­зом пе­чати. Мы можем мыс­ленно выделить образ печати и противопо­ставить его самой печати, как идеальное и материальное. Именно здесь, в отношении об­раза к прообразу, мы находим абсолют­ную противоположность идеального и материального. Образ печати принципиально отличается от самой печати. Од­нако, мы должны отдавать себе отчет, что вне этих ра­мок образ печати уже не может фигурировать в качестве чего- то противоположного ма­териальному. Отпечаток на воске — это обычная деформация воска; это состояние, в которое пришло вещество воска. Таково уж свойство воска, что под дей­ствием из вне он образует вполне объективную и данную нам в ощущениях вмятину, которая к тому же оказывается еще и образом действующего предмета. Мы можем про­тивопоставить это свойство воска действующему предмету (печати) в ка­честве идеального образа, но мы не можем, не имеем права противопоставлять это свойство, это состояние воска в ка­честве идеального самому воску. Свойство и состояние воска существуют вовсе не идеально, а материально. В этом вся суть дела. Нельзя смешивать отношение образа к одному предмету (прообразу) и отношение образа к другому (носителю этого образа).