Сверхчеловек - это не вождь, возвышающийся над массой людей, не фюрер. Это нравственный образ, означающий высшую степень духовного расцвета человечества, олицетворение тех новых моральных идеалов, любовь к которым Ницше стремился сделать главным нравственным устремлением человечества.

Ницше мыслил появление Сверхчеловека как долгий процесс величайших самопреодолений, как великое торжество духовной природы человека, а не индульгенцию буйствующему произволу хамов.

Ницше хочет в своей книге показать человечество, пробужденное к новой жизни прославлением своего собственного существа, добродетелями добровольного избранного меньшинства, которое очищает и обновляет свою кровь.

Заратустра является предзнаменованием Сверхчеловека; это пророк благой вести. С благодетельной и мягкой силой он предсказывает людям великое будущее в награду за великий труд;

“Я хочу учить людей смыслу их бытия: этот смысл есть сверхчеловек, молния из темной тучи человечества. Смотрите, я - провозвестник молнии, я - тяжелая капля из грозовой тучи; а имя той молнии - сверхчеловек”.

Последняя его воля заключается в том, что он хочет определить и направить деятельность людей: он хочет основать новые нравы, указать подчиненным их обязанности, сильным их долг и объем власти и вести все человечество к высшему будущему. Устами Заратустры Ницше порицает все нравственные устои, поддерживавшие прежнее человечество: он хочет уничтожить прежнюю мораль и установить свою.

Прежде всего, Ницше считает, что

"человек есть нечто, что должно преодолеть".

Но это не произойдет автоматически, так сказать, в ходе естественного отбора. К этому необходимо волевое усилие и чувство направления. Однако, по Ницше, движение к Сверхчеловеку - это не конкретная естественно-историческая перспектива, а явление высшего культурного порядка:

"Человек - это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, - канат над пропастью. Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор, обращенный назад, опасны страх и остановка".

Подобные предупреждения философ делает с фанатичной настойчивостью. Сверхчеловек не сможет появиться до тех пор, пока высшие индивиды не осмелятся на переоценку всех ценностей, не разобьют старые скрижали, особенно идеалы христианства, и не создадут новых ценностей не из страха перед опасностью, а от преизбытка своей жизненной силы.

Несмотря на крайнюю расплывчатость указанного образа-понятия, Cверхчеловек олицетворяет для Ницше высшую степень развития и концентрации интеллектуальной мощи, силы характера и волеизъявления. независимости, целеустремленности, эстетического вкуса и совершенной физической конституции. Атеизм и критика христианства

В конце 1888 г. Ницше охватила мучительная тревога. С одной стороны, у него все яснее начинали проступать черты мегаломании: он чувствовал, что близится его звездный час. В письме к Стриндбергу в декабре 1888 г. Ницше писал: “Я достаточно силен для того, чтобы расколоть историю человечества на два куска”. С другой - у него возрастали сомнения и смутные опасения, что мир никогда не признает его гениальных пророчеств и не поймет его мыслей.

В лихорадочной спешке Ницше написал одновременно два произведения - “Сумерки идолов” и “Антихрист”.

Первые же свои серьезные претензии к христианству философ сформулировал в главе “Религиозная жизнь” книги “Человеческое, слишком человеческое”. Научные и особенно психологические знания, говорит он, теперь запрещают нам верить в христианские догматы:

“…при нынешнем состоянии знания уже более невозможно иметь что-то общее с ним (христианством), не замарав безнадежно свое интеллектуальное сознание .”

Вера в христианского бога –

“ .лживое утверждение жрецов, что существует бог, которому угодно, чтобы мы делали добро; который является надзирателем и свидетелем всякого действия, всякого момента, всякой мысли; который любит нас .”.

в божественность Христа –

“ .еврея, распятого две тысячи лет назад, который сказал, что он Сын Божий. Доказательства для подобного утверждения не существует”.

Христианская религия –

“ .бог, который производит на свет детей от смертной женщины; мудрец, который призывает не работать больше, но внимать знамениям грядущего конца света; справедливость, которая принимает в искупительную жертву невинного человека; некто велящий своим ученикам пить свою кровь; молитвы о свершении чуда; грехи, содеянные против бога и богом отпущенные; страх перед потусторонним, вратами которого является смерть; образ креста как символ в эпоху, которая ужен не ведует назначения и позора креста .”.

Для мыслящего человека это уже не представляется возможным. По Ницше, влияние христианства оказалось также психологически вредным. Именно христианство привнесло в мир понятие греха.

Далее критика продолжается в “Рассвете”, где святой Павел назван “первым христианином, изобретателем христианскости”, а христианская церковь – “энциклопедией доисторических культов”.

Ницше считал, что нынешнее христианство – это порождение мысли апостола Павла.

“Бог, каким его сотворил Павел, есть отрицание бога”

По словам философа, Павел был заинтересован в жреческой власти, поэтому извратил всю идею христианства.

“…в лице Павла вновь рвался к власти жрец,- ему нужны были понятия, догматы, символы, с помощью которых можно было тиранить массы, сгонять людей в стада. Что впоследствии позаимствовал в христианстве Мухаммед? Одно - выдумку Павла, его средство утверждения жреческой тирании: веру в бессмертие, то есть учение о "суде" .”.

Христианское же отношение к проблемам пола казалось Ницше просто извращением. Ницше задается вопросом, не ужасно ли превращать неизбежные и постоянно повторяющиеся ощущения в источник внутреннего страдания? Ведь во время соития, один человек совершая то, что доставляет ему удовольствия, одновременно доставляет удовольствие другому человеку – столь великодушное взаимодействие не так уж и часто встречается в природе.

Как филолог он был особенно нетерпим к христианской манере библейской экзегезы и интерпретации. Ницше утверждает, что исходя из характера писаний учителей христианства, можно с легкостью оценить сколь мало оно воспитывает чувство достоинства и справедливости: снова и снова встречается речевой оборот “Я прав, ибо в Писании сказано”, а далее следует столь бесстыдное и спорное толкование, что любой филолог, который слышит это, “испытывает одновременно ярость и смех: возможно ли такое? Да достойно ли это? Да прилично ли это наконец?”.

В основе враждебности Ницше к христианству, таким образом, лежит мнение, что эта религия безрассудна: что просвещенный и разумный человек не должен верить в нее. Но критика христианства с этих позиций, в принципе, могла бы быть заявлена любым философом; но при этом существует единое мнение о какой-то особой, ницшеанской, специфике этого неприятия.

Эта специфика состоит в том, что корнями уходит в собственную философию Ницше и направлена (особенно в “Антихристе”), в первую очередь, против учения самого Иисуса Христа.