В государстве на Востоке преобладал групповой принцип в системе иерархии, когда каждая группа системы претендовала на долю государственного налога-ренты, взимавшегося с общины. В мире ислама религиозные функционеры не образовали сплоченного института – за исключением тех случаев, когда, как это имело место в Османской империи, учреждение такого института брало на себя государство. Участие в политике было уделом двора и чиновничества, в условиях зависимости религиозного руководства от султана-халифа и отсутствия механизма доступа к властному центру основной массы народа. По мнению Ш. Эйзенштадта, властный центр в Османской империи представлял «смешение имперских и патримониальных элементов. Имперский центр был укоренен в идеологии ислама, которой были привержены некоторые группы центра; патримониальные признаки можно было в какой-то степени обнаружить в организации центра, в составе периферии и в отношениях между центром и периферией» [30, с. 282].

По мнению Х. Иналджика, правящая элита в Османской империи, утвердилась и осознавалась как особо привилегированная группа, управляющая производящим классом райи. Разделявшая султанский абсолютизм центральная бюрократия, согласно Иналджику, занимала абсолютно специфическое положение, была «нервным центром всей государственной организации» [50]. Государственная элита, несущая в себе часть султанского авторитета, распределяла ресурсы производящих элементов общества.

Государственные чиновники, осуществлявшие функции поддержания внутреннего порядка и регуляции социально-экономических отношений, играли выгодную роль посредников в эксплуатации населения. Однако положение этой прослойки не было стабильным, ввиду отсутствия определенных правовых гарантий. Единственным залогом спокойного существования было верное служение государству, личная преданность деспоту. Правитель мог избрать и ввести любого подданного, полезного для службы и увеличения мощи государства, в правящую верхушку.

Как пишет Дж. Танйол: «Государственная управленческая иерархия покоилась на отношениях между управляющими и управляемыми, государством и подданными. В этой государственной системе, охватывавшей различные народы, все организованные силы были либо государственным аппаратом, либо организациями зависимыми от государства» [цит. по: 14, с.26]. М.П. Вронченко в середине XIX века отмечал в своем «Обозрении Малой Азии в нынешнем ее состоянии», следующее: «В больших и малых селениях Малой Азии, как и во всей Оттоманской империи, резко различаются два разряда жителей – управляющий и управляемый: каждый человек принадлежит к тому или другому разряду, независимо от своего происхождения, веры и состояния. Конечно, такое разделение может быть сделано и во всех других странах, но в Турции оно не просто именительно: управляющий имеет на своей стороне столько привилегий и выгод, что управляемые смешиваются в одно сословие» [цит. по: 7, с. 197-198].

Крестьянство, пребывавшее в «тупости традиционной жизни, обращенной к общине» (З.Гек Алп), покорно функционировавшее в рамках системы внеэкономического принуждения, не могло выдвинуть своей идеологии. Совокупность его социальных представлений ограничивалась религией – правоверный мусульманин пасовал, принимая реальность мира как данное; верующий должен был жить согласно предписанному, а не желать в конкретном существовании. В Турции не образовался слой независимых землевладельцев, способных выступить против авторитета центральной власти, а имевшиеся элементы демократии практически не проявляли себя в жизни общества. [47, s.124]

Большинство исследователей считает, что особенностью отличного от европейского перехода турецкого общества к капиталистическому укладу, стали отсутствие национального третьего сословия и специфическая роль государственной бюрократии, оценивающаяся преимущественно негативно. Еще одной из особенностей является главенствующая роль государства в экономической сфере, непосредственно проявившаяся в том, что проводником внедрения новых форм предпринимательской активности, выступала имперская бюрократия. Традиция вмешательства османского государства в социально-экономическую жизнь империи восходит еще к первым векам его существования, что было связано с потребностью мобилизации ресурсов для военных нужд.

Сам термин “предприниматель”, отождествляющийся со средой свободного рынка и индивидуализма, впервые был употреблен Ж. – Б. Сэйем применительно к европейской экономической модели, а у Кантильона предприниматели выступают как одна из трех основных производящих групп, наравне с земельными собственниками и рабочими. [69, s.55] Предпринимательский дух представлялся синтезом жажды наживы, авантюризма и стремления к открытиям (согласно Сомбарту), а в эпоху капитализма к этим характеристикам добавились расчетливость, рациональность и приверженность к инновациям. [63, s.28]

П. Друкер представлял предпринимательскую идеологию в качестве основополагающей для капиталистического общества, поскольку предприниматель порождает инновации, которые служат ему средством в процессе максимизации прибыли. Похожую точку зрения выражал Й.Шумпетер, видевший в частном предпринимателе носителя инноваций, ставящего своей целью увеличение производительности, модернизацию экономики. [36, s.209-211]

Теперь обратимся к бюрократии, которая в области управления обществом постоянно критиковалась за непроизводительность и ограниченность, но, тем не менее, подвергаясь реформированию и успешно адаптируясь к новым управленческим технологиям, благополучно существует и в наше время.

В марксистской идеологии акцент делается на отчужденности бюрократии от основной массы простых людей, нуждающихся в порядке и стабильности, стремлении бюрократии к автономии и абсолютной власти в обществе. В своем стремлении она пытается создать ореол сакральности, вырабатывая собственную мифологию и совершенствуя символику, выделяющую ее в обществе. Внутри бюрократической организации существует жесткая иерархия, позволяющая достигнуть максимальной замкнутости, таинственности, сохранить привилегированность и постоянно укреплять дисциплину. М. Вебер отмечал, что самое страшное для бюрократа – потерять свое место и этот страх вынуждает его к беспрекословному подчинению вышестоящим в иерархии. Поэтому в организации бюрократ усиленно борется за такое стратегическое преимущество, как высокое место в иерархии.[60, s.36] Л. фон Мизес утверждал, что для класса профессиональных чиновников, большую часть жизни связанных с государственной службой, основными показателями являются стаж и профессионализм: «В статусе чиновника, рассчитывающего на повышение, основным условием выступает стаж» [59, s.49-51].

На рубеже XIX и XX веков рассмотренная М.Вебером модель развития капитализма заключала в себе следующие свойства: административная эффективность, которая достигается соблюдением требований профессионального мастерства как условия служебного продвижения; объективно обусловленная дисциплина в строго определенной иерархической структуре власти; капиталистическая рациональность, развивающаяся через частное предпринимательство.[28, с.157]