Многое в практической реализации такой возможности зависит от вы­бора политиков, особенно государств НАТО и прежде всего США. От За­пада зависит сейчас, начнется ли демилитаризация мира или же развернет­ся новый тур гонки вооружений и усиления милитаризации, в том числе вос­становление военной мощи России (Германия в канун Второй мировой вой­ны восстановила свою мощь и воссоздала самую сильную армию за 7—10 лет; ныне это можно сделать значительно быстрее). Самым мудрым со сто­роны Запада были бы: отказ от всякого использования армии в мировых де­лах, кроме как для прекращения конфликтов и войн; недопущение роста собственной военной силы; использование своего влияния для принятия и осуществления мировым сообществом решений о всеобщем значительном снижении военных расходов, прекращении модернизации вооружений и во­оруженных сил. Самым худшим же вариантом было бы использование воз­никшей ситуации, чтобы закрепить и нарастить и без того подавляющее во­енное превосходство, применение силы для отбрасывания и устрашения России, создания военно-стратегических позиций вблизи ее границ, особен­но на территории СНГ, вовлечение бывших союзников России в НАТО для утверждения своего неоспоримого господства, скрытого или открытого во­енного вмешательства во внутренние дела России.

В зависимости от военной политики Запада и развития его армий у Рос­сии может быть ряд вариантов строительства своих вооруженных сил. При благоприятных условиях она могла бы взять курс на глубокую демилитариза­цию всей жизни страны, строительство сугубо оборонительной армии, отка­заться от политики устрашения, активизировать внешнюю политику по вопро­сам всеобщего кардинального сокращения военной мощи государств, прекра­щения качественной гонки вооружений, выступить инициатором осуществле­ния идеи перехода к милиционной армии, которая наиболее важна для России. В этом случае приобрел бы прагматический дух тезис об отказе рассматривать какую-либо страну и ее армию как «врага», «противника». Если же Запад бу­дет расширять НАТО, наращивать силу своих армий, то Россия окажется вы­нуждена принять нежелательный вызов, ввязаться в соревнование по военной силе, возвратить себе статус «сверхдержавы», равной США и по обычным во­оружениям. Мир может вернуться к балансу военных сил, но при армиях мно­гократно более мощных. Тем более что Россия, лишившись военных союзни­ков на Западе, сравнительно легко может обрести их на Востоке.

Нынешняя международная иерархия по шкале силы может резко изме­ниться, и возобладать способны те, кто сейчас числится в «середняках» или «слабаках». Все это возвратит мир к военному противостоянию, новой «хо­лодной войне», не даст возможности сделать XXI век менее кровавым и во­инственным, чем век уходящий. Возможна новая и более высокоохватыва-ющая милитаризация международных отношений, в том числе (и особенно) на постсоветском пространстве, между странами СНГ и их армиями.

Для России особенно важно понять, что военная безопасность государ­ства обеспечивается не только способностью сдерживать и отражать любую агрессию, наличием адекватных реальным угрозам вооруженных сил. Тем более что к западу и востоку от России сосредоточены большие груп­пировки численностью до 4 миллионов человек. Вблизи границ по периме­тру находится 530 дивизий с десятками тысяч танков и тысячами боевых са­молетов. Причем выросло число государств, которые усматривают угрозы для себя от России.

В этих условиях возрастает способность государства улучшать между­народную военно-политическую среду, нейтрализовывать и устранять воен­ную опасность, ее источники при помощи эффективной внешней политики, которая в интересах военной безопасности призвана решать две задачи: а) создавать систему жизненно важных отношений между государствами и народами, международных организаций и механизмов, которые были бы не­преодолимыми «барьерами» для развязывания войн и вооруженных кон­фликтов; б) добиваться согласованного синхронного снижения уровня во­оруженности государств, боевых возможностей армий, особенно их способ­ности к внезапным крупномасштабным наступательным действиям. Такая задача и пути ее реализации были всесторонне обоснованы в свое время еще Лениным. В этом отношении в начале 20-х был накоплен исключительно ценный опыт.

Важно добиться, чтобы две указанные выше способности государства находились в гармонии (соответствии), усиливая друг друга. Особенно важ­но добиться общего регулирования развития мировой системы армий, со­гласования военных реформ, которые осуществляются во многих государ­ствах, с тем чтобы они отвечали условиям и потребностям мирового разви­тия, служили преодолению милитаризма и войн в XXI веке, а не создавали новые благоприятные предпосылки для них.

Новые возможности и потребности

Строительство армий не есть чисто внутреннее дело отдельных госу­дарств, а затрагивает интересы безопасности многих и должно быть объек­том внимания мирового сообщества, регулироваться сообща. Известный социолог П. Сорокин 50 лет назад выдвинул идею ограничения суверените­та государств на военную силу, на решение вопросов войны и мира, обос­новывал необходимость передачи во имя прочного мира права на обладание и применение силы исключительно международной власти (мировому пра­вительству).

Однако опыт ООН, являющейся определенным прообразом такой вла­сти, показывает, что в ней может утвердиться гегемония одной сверхдержа­вы, которая получит возможность использовать мировые вооруженные си­лы в своих эгоистических интересах. Поэтому вряд ли даже в рамках XXI века созреют предпосылки для полного отказа государств от собственных армий. Но мировая практика свидетельствует о возможности регулирова­ния важнейших параметров национальных армий через международные ме­ханизмы (договоры, контрольные и организационные механизмы, глобаль­ные и региональные программы и т.п.). Примером может служить Договор об обычных вооруженных силах в Европе, заключенный в 1992 году. Сей­час этот опыт представляется возможным поднять на более высокий уро­вень, обеспечив решение ряда первостепенных задач.

Во-первых, добиться замораживания, а затем и снижения боевых по­тенциалов армий, а не просто сокращения количества личного состава и во­оружений. Прекращение разработки и производства все более разруши­тельных видов вооружений, недопущение их расползания по миру — труд­нейшая и вместе с тем первейшая задача, призванная остановить рост ис­требительно-разрушительной силы войн, начать уменьшать ее. Многие

считают это невозможным, равносильным искусственной остановке науч­но-технического прогресса. Однако прекращение разработки и начавшаяся ликвидация наиболее опасных видов оружия. Договор по ПРО, запрещаю­щий создавать материальную базу «звездных войн»; выход на роль локомо­тива научно-технического прогресса гражданских технологий и произ­водств, которые на 80—90 процентов питают теперь развитие вооружений, прежде шедшее впереди, и многое другое вселяют надежду на будущее пре­кращение «совершенствования» и создания новых, более разрушительных видов оружия.