О “просвещенных монархах” писатель заявляет лишь то, что они правили своим народом “ради удовольствия изумлять Европу”[2,329], за что и расплачивается теперь Россия. “Когда Петр I учредил то, что здесь называется чином, т. е. когда он перенес военную иерархию в гражданское управление империей, он превратил все население в полк немых, объявив себя полковником и сохранив за собой право передавать это звание своим наследникам.

Если вы поймете, что значит лишение всех радостей семейной и общественной жизни, если вы можете нарисовать себе картину беспрерывной тревоги и вечно кипящей борьбы в погоне за знаком монаршего внимания, если вы, наконец, постигнете почти полную победу воли человека над волей Божьей – только тогда вы поймете, что представляет собою Россия. Русский государственный строй – это строгая военная дисциплина, вместо гражданского управления, это перманентное военное положение, ставшее нормальным состоянием государства”.[7,433]

О крепостном праве Кюстин пишет: “не верьте медоточивым господам, уверяющим вас, что русские крепостные – счастливейшие крестьяне на свете, не верьте им, они вас обманывают. Много крестьянских семейств в отдаленных губерниях голодает, многие погибают от нищеты и жестокого обращения. Все страдают в России, но люди, которыми торгуют, как вещами, страдают больше всех”. [1,365]

Автор говорит, что к исторической истине в России питают не больше уважения, чем к святости клятвы. “Подлинность камня здесь так же невозможно установить, как и достоверность устного или письменного слова.”[1,241]

История в России составляет часть казенного имущества. Память о том, что делалось вчера, - достояние императора; по своему усмотрению исправляет он летописи страны.

Русская цивилизация, как считает француз, “еще так близка к своему истоку, что походит на варварство. Россия – не более чем сообщество завоевателей, сила ее не в мышлении, а в умении сражаться, т.е. в хитрости и жестокости.”[2,344]

Нельзя не возмутиться словам Кюстина, что за четыре века колебаний между Европой и Азией Россия так и не сумела оставить след в истории человечества, “ибо ее национальный характер изгладился под толщей заимствований.”[2,324]

Подводя итоги своего путешествия маркиз пишет: ”Когда ваши дети вздумают роптать на Францию, прошу вас, воспользуйтесь рецептом, скажите им: “поезжайте в Россию!” Это путешествие полезно для любого европейца. Каждый, близко познакомившийся с царской Россией, будет рад жить в какой угодно другой стране. Всегда полезно знать, что существует на свете государство, в котором немыслимо счастье, ибо по самой своей природе человек не может быть счастлив без свободы”.[7,660]

2. Русская история в изображении немецкой исторической школы.

XVIII век – время, когда усилились связи России с рядом государств Западной Европы, в часности русско-немецкие связи. Характер и значение этих связей отличался сложностью и противоречивостью. Среди немецких выходцев в России, занимавшихся историей, были и люди малоквалифицированные, которые попадали, однако, в Академию наук и играли там отрицательную роль, мешая продвижению вперед. Но были и такие ученые, как Байер, Миллер и Шлецер, которые оставили положительный след в исторической науке.

Эти немецкие ученые-историки, приглашенные в Россию в 18 веке в период правления Анны Иоанновны и расцвета бироновщины стали основоположниками норманнской теории. Они преувеличивали роль скандинавских воинов в становлении государственности на Руси.

Немецкие историки связывали с призванием варягов образование древнерусского государства. Основания для этого есть: период с конца VIII по XI век - это время викингов в Европе, походов скандинавов в Западную Европу, когда они захватили весь континент, даже южную оконечность (в ХI в. скандинавы образовали норманнское Королевство в Сицилии). Хотя в Западной Европе существовали более развитые, чем у скандинавов формы общественной и политической жизни, военная демократия викингов становилась организующим элементом, катализатором для появления европейской государственности. Викинги стимулировали процесс образования государств в Западной Европе.

В этом же контексте - и временном, и общественно-политическом - предлагается рассматривать призвание варягов на Русь. Из предыдущего положения следует, что в восточнославянских землях процесс образования государства шел аналогично европейскому, хотя и имел свои особенности. Древние русские земли испытывали давление со стороны Хазарии.

Существовала угроза потери независимости не только Южной Русью (она платила дань), но и северной. Поэтому призвание варяжских дружин для защиты рубежей естественно. При этом утверждалась точка зрения о том, что варяги это норманны.

Название Русь они производили от финского Ruotsi (Швеция, шведы), которое в свою очередь происходит от шведского - гребцы, гребля. [9,194]

Одним из первых противников этой теории был М.В.Ломоносов, доказывающий абсолютную самобытность славянской государственности.

Мне хотелось бы подробнее осветить деятельность Шлецера, который внес свой вклад в развитие русской исторической мысли. Он стремился связать историю с другими разделами науки, с географией, статистикой, языкознанием. Отмечаются, также, его заслуги в разработке критики источников, хотя в области “реальной критики” Шлецер отставал от Вольтера. [9,194]

Разработка русской истории, считал Шлецер, должна начинаться с критического издания летописей. Собственные работы Шлецера в этой области заключались в сличении известных ему летописных списков, в переводе летописного текста на латинский язык и в составлении пояснительных примечаний к летописям на основе материала иностранных источников.

Шлецер следил за качеством работы переводчиков русских книг на иностранные языки. Так, он подверг критике перевод на английский язык “Описания земли Камчатской” С. П. Крашенинникова, принадлежащий Джеймсу Гриву. Шлецер возмущался, что в предисловии Грива русский язык назван “варварским”. [8,203]

Наибольшее количество работ, касающихся России и выполненных Шлецером или при его участии, падает на конец 60х – 70е годы XVIII века. Они выходили в Петербурге и в Геттингене. Прежде всего надо отметить публикации исторических источников: летописей и законодательных памятников.

Наибольший интерес представляет предложенная Шлецером периодизация русской истории, данная в его популярном труде “Изображение истории России”. Он говорит о “России возрастающей” в период с “призвания варягов” (862г.) до смерти Владимира I (1015г.), “России разделенной” на уделы (после смерти Владимира), “России утесненной” в годы татаро-монгольского ига (Условно с 1216 по 1462 гг., с воскняжения Юрия Всеволодовича до воскняжения Ивана III), “России победоносной” (со времени Ивана III до смерти Петра I, 1462-1725 гг.) и “России, в цветущем состоянии находящейся” (с 1725 г.). [8,206]

Эта периодизация давала возможность показать иностранным читателям героическое прошлое русского народа, в борьбе с иноземными завоевателями достигшего независимости. Так, он показывает, что даже “в самое наинесчастнейшее время”, когда Русь находилась под татаро-монгольским игом, “россияне дважды доказали храбрость свою и могущество, ибо Александр Невский побил при Неве Литву, а Дмитрий Донской посек на части татар близ Дона на полях Куликовских”. [8,206]