Между тем свободных наличных денег (например, серебряного лома) в обращении было очень мало, а при сезонном характере поступления любых доходов (урожая, наемной или другой платы, прибыли с торгового путешествия) все хозяева нуждались в ссудах, а бедная часть населе­ния — в особенности. Поэтому широко расцветает ростовщичество: рост в 1/5 и даже в 1/3 считался умеренным.

«В создавшихся условиях в стране, с одной стороны, оказалось множество людей, готовых с голода идти внаем, в долговую кабалу либо продать часть своего надела общинной земли, а иной раз и весь надел; появляются люди, вовсе лишенные имущества. Но, с другой стороны, часть населения сумела нажиться в этой сложной и бедственной обстановке и продолжала вести и даже всячески укреплять и расширять собственное хозяйство (либо на «своей», т. е. общинной, либо на царской земле), могла приобретать со стороны рабочую силу и производить хлеб, финики, овощи и изделия ремесла как впрок, так и на продажу и таким образом создавать накопления» [2, с. 118].

Почти всюду начинается купля-продажа финиковых плантаций, а за­тем и полей. В Иссине известны случаи продажи частными лицами даже заведомо дворцовой земли, что прямо и указано в самой сделке; в дру­гих, менее «традиционных» городах, возможно, продавали такую землю и без всяких оговорок. Тем более появляются и все более множатся случаи продажи «своей» земли. Широкое применение получает частная аренда.

Общественное мнение, однако, как видно, продолжало считать землю любого рода неотъемлемой собственностью общины и ее бога и столь же, неотъемлемым владением «домов», которые эту территориальную общину составляли. В связи с повсеместным ростом числа частных хозяйств — притом, что основой подлинной собственности на недвижимость могло быть лишь членство в общинах, — снова усиливается влияние общинных органов самоуправления, прежде всего общинного совета старей­шин и выделявшегося из его состава общинного суда; иногда упомина­ется и общинная сходка всего поселения (особенно в поселениях мел­ких) или же квартальная. Продажа земли была равносильна отказу продавца от гражданских прав в общине, превращению его в бездомного изгоя, и на такую сделку, по-видимому, люди шли только уж в случае крайне бедственного положения.

“Ho и с точки зрения государства, каким бы паразитическим оно ни представлялось, продажа земли, закабаление и обезземеление бедной части населения должны были казаться нежелательными явлениями: лишенный гражданских прав раб-должник или безземельный бродяга не были уже более для государства источником поборов и с трудом могли бы быть использованы в военном ополчении и даже на строительных и ирригационных повинностях. Конечно, задержать ход общественно-эконо­мического развития было нельзя, но многие цари, как видно, по стародавнему обычаю объявляли, чаще всего в первый же год своего правления, «освобождение» (андурарум, шумер, ама-р-ги) или «справедливость» (мйшарум, шумер. ни[г]-сй-са), что означало отмену всех долговых обязательств и сделок о кабальном рабстве, а также про­щение недоимок по налогам и сборам, а иногда и отмену сделок купли-продажи полей и возвращение их первоначальным владельцам. Послед­ние, однако, к этому времени нередко оказывались до такой степени без средств, что не могли уже надеяться организовать производство даже на своей прежней земле и поэтому снова уступали участок тому же поку­пателю за более или менее номинальную плату; по крайней мере такие случаи известны нам от несколько более позднего времени. Богатые люди расширяли свое хозяйство путем купли, обмена и аренды земли. Целью такого расширения было прежде всего повышение жизненного уровня своей семьи, включая обеспечение ее «на черный день», а также, оче­видно, накопление ценностей ради престижа. При этом наиболее выгод­ным способом вложения средств были, по-видимому, кредитные сделки, и само расширение площади частных имений за пределы, необходимые для содержания семьи, возможно, в значительной мере и осуществлялось для того, чтобы иметь средства для ростовщических сделок. Конечно, свободные средства вкладывались также в ремесло, но оно не давало столь быстрого эффекта в смысле доходов, и отчасти в торговлю, но. тор­говые пути были тогда очень небезопасными; и, несомненно, торговать без поддержки собственных сильных торговых организаций, которые тогда еще только складывались, на международных путях было очень рискованно. Наиболее важными центрами международной торговли в Нижней Месопотамии, которая велась с помощью ладей и караванов ослов, были, по-видимому, Сиппар в царстве Вавилона (к этому городу перешла роль Аккаде после его упадка), затем, возможно, Эшнуна и, уж несомненно, Ур в царстве Ларсы. Отсюда и особое богатство, и сила именно этих царств. Что касается ростовщического капитала, то он нахо­дил применение повсюду.

При расширении частного хозяйства необходимы были рабочие руки. Старовавилонский период был временем расцвета частного рабовладения, когда правовое положение рабов все больше начинает напоминать поло­жение рабов в античном мире: их лишают права свидетельствовать в суде и — что важнее — настолько фактически ограничивают возмож­ность искать себе в суде защиты, что подобные судебные процессы, еще хорошо известные от времен III династии Ура, теперь редкость; рабы как частная собственность хозяев уже не охраняются законом от хозяй­ского произвола. Нередко рабов содержали в оковах; кроме того, их ме­тили специальным «знаком рабства» (аббуттум — вероятно, им регулярно сбривали волосы на висках и на части головы, оставляя чуб или челку; клеймо на теле раба тогда еще, кажется, не выжигалось). В отдельных разбогатевших частных хозяйствах могло быть до двух десятков рабов и более, но чаще всего число рабов и рабынь пока по-прежнему исчисля­лось единицами, а во многих хозяйствах рабов вообще не было. Сельско­хозяйственный труд, как и раньше, ложился преимущественно на плечи самого хозяина и его семьи, раб же был подсобником, хотя и очень выгодным в хозяйстве. Нам следует помнить, что старовавилонское раб­ство — все же еще только патриархальное рабство: уровень производства ненамного возрос со времен III тысячелетия до н. э. и вооружение войска не отличалось от того. что было введено еще в аккадское время, а такое войско не могло обеспечить безопасную эксплуатацию больших масс бесправных людей, которые являлись бы безусловной собственно­стью своих хозяев, подверженной их неограниченному произволу. Поэтому и теперь из походов приводили в рабство главным образом женщин, а из рабов-мужчин в хозяйстве держали по возможности «рожденных в доме» (йлид-бйтим)» [3, с. 159].

Большую роль в качестве рабочей силы играли кабальные. При этом имеются в виду как лица из числа членов семьи или рабы должни­ков, задержанные кредитором у себя в доме в обеспечение уплаты долж­ником просроченного долга (непутум), так и отданные должником в ка­балу (кйшшатум) для отработки процентов, а иногда и самого долга взамен его уплаты; однако и кабальные второй категории в принципе подлежали отпуску на волю по объявлении указа о «справедливости».