Закон о трудовых отношениях (Закон Вагнера), принятый в 1935 г., не только впервые в истории США провозгласил официальное признание прав профсоюзов, но и предусмотрел законодательные гарантии этих прав. В ст. 7 Закона перечислялись права рабочих, нарушение которых входило в понятие “нечестная трудовая практика” предпринимателей, которым запрещалось вмешиваться в создание рабочих организаций, в том числе и путем их финансирования (запрещение “компанейских союзов”), дискриминировать членов профсоюза при приеме их на работу (санкционировалась практика “закрытого цеха”), отказываться от заключения коллективных договоров с должным образом избранными представителями рабочих. Закон закреплял при этом т.н. “правило большинства”, согласно которому от имени рабочих в договорных отношениях с предпринимателем могла вступать лишь та организация, которая признавалась большинством рабочих, т. е. их профсоюз.

Закон закреплял и право рабочих на забастовку. Но всем своим содержанием он был направлен на сужение оснований для массовых конфликтов. С этой целью был создан новый орган — Национальное управление по трудовым отношениям (НУТО), на который была возложена обязанность рассматривать жалобы рабочих на “нечестную трудовую практику” предпринимателя. Решения этого квазисудебного органа могли быть отменены только в судебном порядке.

Идеи и короткий практический опыт социального реформаторства, апробированные губернатором Рузвельтом в конце 20-х - начале ЗО-х годов и перенесенные впоследствии на всю страну, вошли яркой страницей в историю XX столетия. При этом социальная политика Рузвельта в период президентства была настолько органично увязана с каждым шагом президента как национального лидера, что в глазах большинства американцев стала идентифицироваться исключительно с личностью великого политика.

Общеизвестно, что успех реформаторству Рузвельта (убедительно зафиксированный четырежды на выборах 1932, 1936, 1940 и 1944 годов) обеспечила аморфная, внутренне разнородная, но жизнеспособная благодаря сплочению на единой антикризисной платформе коалиция общественных сил. Наиболее активными элементами этой коалиции были рабочие, средние слои, интеллигенция, а цементирующим началом либеральное крыло демократической партии, политики новой формации (ньюдилеры), вышедшие из разночинной среды и не порывавшие с ними.

Выполнимая программа реконструкции - вот основа формулы практических действий, с которой Рузвельт обратился к народу. Президент отказался от выдвижения заведомо невыполнимых задач и формулирования "великих замыслов". Помощь "забытому человеку" и процветающая, динамично развивающаяся экономика, избавленная от подтачивающей ее неконтролируемой конкурентной борьбы и монополизации, исчерпывали главные пункты идеологической платформы президента. Она была предельно проста и понятна, хотя и обладала важной отличительной чертой, оставаясь даже в годы войны социально ориентированной.

Заключение

В последние годы в нашей стране наблюдается всплеск повышенного интереса к Новому курсу Ф. Рузвельта. Это внимание вполне понятно и объяснимо. В конце 80-х годов политическая элита СССР выступила с идеей модернизации советского общества. Ей необходимо было опереться на какие-то солидные исторические прецеденты. Новый курс рассматривался ими как весьма удачная аналогия их планов. Но социальный эксперимент под названием “перестройка”, как, кстати, и реформы последнего десятилетия, по большому счету провалились. Возникает естественный вопрос: почему начатая Ф. Рузвельтом модернизация продвинула Соединенные Штаты далеко вперед, а у нас принесла столь плачевные результаты?

Суммируя действия Рузвельта и его команды по реформированию американского общества, хотелось бы подчеркнуть следующее. Они ставили во главу угла задачу укрепления и одновременно модернизации существовавших общественных устоев. Не поляризация общества, а поиск путей снижения социальной напряженности, попытки хотя бы частичной гармонизации социально-классовых отношений - в этом видели смысл своей деятельности американские либералы. В реальной жизни это не всегда получалось. Однако межпартийный консенсус, давший в разгар партийной перегруппировки глубокую трещину, полностью не исчезал никогда.

Иначе разворачивались события у нас в стране. Разговоры о создании более справедливого, более эффективного, более комфортного общества оказались на поверку не более чем демагогией. Реально же во главу угла была поставлена задача осуществления кардинального передела собственности (разгосударствление и приватизация) и формирование узкого слоя крупных собственников. Такое видение смысла реформ в России диктовало и соответствующий подход к вопросу о роли государства. Наши реформаторы взяли на вооружение лозунг американских консерваторов: “то правительство лучше, которое меньше правит”. В жертву этому архаичному принципу была по сути дела принесена вся социальная инфраструктура, наука, образование, культура, здравоохранение. Неудивительно, что подобная политика привела к резкому сокращению социальной базы российских реформаторов.

Так же, как и в Соединенных Штатах в годы Нового курса, у нас сегодня судьба страны во многом зависит от мудрости, гибкости, решительности и интеллекта главы исполнительной власти. Выполняли эту миссию лидеры стран по-разному. Причин тому много. Здесь хотелось бы обратить внимание лишь на значение того типа политической культуры, который исповедовали эти люди. Рузвельт, можно сказать, с молоком матери впитал либеральные ценности, в том числе и такие их черты как терпимость к инакомыслию, открытость новым идеям, гибкость и готовность к политическим компромиссам. Это позволяло ему удерживать в орбите своего влияния различные фракции демократической партии, привлекать к ней новые слои электората, находить общий язык и с элитой деловой Америки и с рядовыми американцами, проводить через Конгресс свое законодательство. Рузвельт, в отличие от правителей Росси последнего времени, стремился консолидировать нацию, а не растаскивать различные социальные группы по разные стороны баррикад. Справедливости ради надо отметить, что диапазон расхождений между правящей и оппозиционной партиями в США даже в самый разгар реформ был меньше, чем между партией власти и оппозицией в современной России.

Действия Ф. Рузвельта в целом отвечали этим непростым требованиям. Именно поэтому его Новый курс вошел в анналы истории, как один из самых удачных социально-политических экспериментов, придавший мощный импульс американскому обществу, превративший Америку в бесспорного лидера западной цивилизации. Этого нельзя сказать о наших реформаторах.

Библиографический список

1. Мальков В.Л., Наджафов Д.Г. Америка на перепутье (1929-1938). Очерк социально-политической истории “нового курса”. М., 1967.

2. Сивачев Н.В. Политическая борьба в США в середине 30-х годов XX века. М., 1966.

3. Мальков В.Л. “Новый курс” в США. Социальные движения и социальная политика. М., 1973.