Применение армянских данных к анализу критских надписей дает очень важный положительный результат. Так, слоговая надпись da-ku на критской секире из Селаконоса10) уверенно может толковаться как армянское daku«топор» (родственное греческому глаголу thego, thago «острить, точить»).

Название критской столицы Knos(s)osпроисходит от греческого gno(s)tos «известный» (что подтверждается омонимами, употребленными для обозначения этого названия в критской иероглифике). Однако в линейном письме А название этого города имеет форму ka-nu-ti, что поясняется только в связи с армянским языком, где имеем canautc«знакомый» (родственное греческому gno(s)tos).

Критская надпись линейным письмом А из Кносса, которая начинается группой знаков a-ka-nu-we-ti(PopeM. TheLinearAQuestion // Antiquity. – Vol. XXXII. – N 126. – June 1958. –– P. 99), фиксирует ту же армянскую языковую форму canautc.

Наконец, в критской иероглифике конца III – начала II тыс. до н. э. (на так называемой восьмисторонней печати) для записи названия Кносса используется, в частности, изображение ракушки (gonthos), что свидетельствует еще раз о близости звучания названия критской столицы (значение этого названия – «известный, знаменитый» – известно и подтверждается значениями названий других критских городов – Фест «светлейший», Кидония «славная») именно к армянскому слову.

Сказанное означает, что критское линейное письмо А (ХХ-ХV столетия до н.э.) и даже критская иероглифика (XXII–XVII века до н. э.) фиксируют наряду с греческими языковыми формами те формы, которые находят объяснение лишь в армянском языке. Итак, протоармянские языковые формы имели письменную фиксацию в критских надписях уже в конце третьего тысячелетия до н. э.

Армянский язык в этрусских надписях І тысячелетия до н.э.

Загадочные надписи на этрусском языке (VII–I столетия до н. э.) всегда вызывали усиленный интерес. Сейчас можно уверенно утверждать, что это язык индоевропейский, с материальными и типологическими параллелями в хетто-лувийских, греческом и других палеобалканских, латинском и других италийских (исследования Б. Грозного, В. Георгиева, А. И. Харсекина и др., в т. ч. автора этих строк; нами были выявлены также этрусско-иранские параллели).

Особое место занимает вопрос об этрусско-армянских языковых связях. Впервые эта проблема поставлена свыше столетия назад11). Так, С. Бугге отмечал параллель этрус. makh, mekh “1” и армян. mek “1” (хотя интерпретация этого этрусского числительного не общепринята).

На этрусско-армянские языковые связи указывал и академик Н. Марр12), он же ссылался на соответствующие исследования С. Бугге13).

Этрусско-армянские параллели интересовали академика В. Георгиева, который, в частности, отметил тождественность этрус. tur-“дарить”, ar- “делать” и армян. turc, arnem с теми же значениями. Однако параллели для этих форм имеются и в других индоевропейских языках (в частности, в греческом), а специфика этрусского письма (неразличение звонких/глухих, о/u) не позволяет говорить о специфичности параллели tur-/turc в противоположность, скажем, греческому doron “дар”.

Первостепенное внимание следует обратить на неповторимые этрусско-армянские параллели. Это, например, этрус. pulum- “звезда” – армян. pcolpcolim “блестеть”, этрус. sval- “умирать” – армян. sualim “умирать”, етрус.ais- “бог” – армян. ajs “ветер, демон”. Среди морфологических сходств – обозначение множества –r в этрусском и армянском, среди фонетических – переход j > l (как армянское luc отвечает латинскому iugum “ярмо”, так этрусское lacth на диске из Мальяно тождественно латинскому iacet “лежит”).

Таким образом, на уровне лексики, морфологии и фонетики этрусские надписи І тысячелетия до н. э. фиксируют языковые факты, специфичные для армянского языка.

Можем сделать общий вывод о том, что протоармянские языковые факты и явления находили письменную фиксацию с конца ІІІ до конца І тысячелетия до н.э., то есть задолго до создания армянской азбуки Месропом Маштоцем около 400 года н.э.

Армянский язык и хуррито-урартская группа индоевропейской семьи

Древнюю историю армянского языка нельзя представить без тщательного учета фактов хурритского и урартского языков. Хуррито-урартские языки считают одним из главных компонентов армянского, одним из его древних источников. Исследователи, которые так или иначе исповедуют теорию “двуприродности” армянского языка Н. Я. Марра (теорию синтеза в нем индоевропейского и неиндоевропейского компонентов), связывают неиндоевропейский компонент с языками хурритов и урартов, считая хуррито-урартские языки кавказскими (нахско-дагестанскими).

Однако природа, генеалогическая принадлежность хуррито-урартских языков не может считаться определенной сколько-нибудь окончательно. Показательно, что авторитетный кавказовед Г. А. Климов, который в 1954 г. опубликовал с Я. Брауном работу “Об исторических отношениях урартского и иберийско-кавказских языков”, через несколько десятилетий писал о ней академику УАННП А. В. Маловичко (письмо от 12. ХІІ. 1988): “Вы имеете в виду, как кажется, мою ученическую заметку (напечатанную в годы аспирантуры) о связи нахских языков с хуррито-урартскими, бездоказательность которой мне уже давно стала очевидной, о чем не раз приходилось писать в порядке самокритики”.

Наиболее полной попыткой обоснования принадлежности хуррито-урартских языков к северовосточнокавказским (нахско-дагестанским) есть работа И. М. Дьяконова и С. А. Старостина14). Авторы представили 168 параллелей между хуррито-урартской и северовосточнокавказской лексикой, которые охватывают 40% известных урартских и 30% известных хурритских слов15). Однако среди этих параллелей 34 слова (20%) – культурные термины, которые часто заимствуются и не могут выступать критерием определения генеалогической принадлежности языка (№№ 1, 2, 5, 7, 11, 16, 18, 21, 22, 23, 24, 28, 30, 33, 34, 36, 41, 45, 50, 66, 67, 73, 85, 90, 95, 110, 113, 114, 121, 135, 136, 137, 144, 145), 15 слов (9%) – ономатопоэтические (звукоподражательные и звукосимволические) и детские (№№ 25, 38, 39, 62, 74, 75, 91, 100, 101, 102, 107, 122, 139, 153, 155), 52 слова (31%) – имеющиеся в индоевропейских и других “ностратических” языках и, таким образом, не являющиеся специфично северокавказскими (№№ 8, 13, 15, 19, 20, 26, 27, 31, 37, 40, 42, 44, 47, 48, 49, 54, 55, 56, 57, 60, 64, 65, 68, 71, 76, 78, 79, 81, 83, 84, 86, 92, 94, 99, 108, 119, 120, 124, 131, 133, 140, 141, 142, 146, 147, 148, 151, 162, 164, 165, 166, 168), 45 параллелей (27%) – натянутые и маловероятные в плане фонетики или семантики (№№ 3, 4, 9, 10, 12, 17, 29, 32, 43, 46, 52, 53, 59, 63, 70, 87, 88, 93, 96, 98, 103, 104, 105, 109, 111, 116, 117, 118, 123, 125, 126, 127, 128, 129, 134, 138, 143, 149, 150, 152, 159, 160, 161, 163, 167). Итак, имеем 10 возможных параллелей (№№ 14, 51, 69, 77, 89, 112, 115, 130, 154, 156) и 12 надежных параллелей (№№ 6, 35, 58, 61, 72, 80, 82, 97, 106, 132, 157, 158), то есть вместе менее 5% определенных хурито-урартських слов (от начальных 40 и 30%, см. выше). Но сам С. А. Старостин считает 4-5% параллелей недостаточной близостью для констатирования родственности16). Итак, это сопоставление не дает оснований для сколько-нибудь уверенного вывода о генетической принадлежности хурроито-урартских языков к нахско-дагестанским.