4. Трагедии осужденных и их родственников.

Из 87 раненых 30 человек остались инвалидами на всю жизнь. Получили травмы разной степени тяжести 35 военнослужащих, 3-е были госпитализированы. Несмотря на оказанную медицинскую помощь, люди, получившие травмы и увечья, впоследствии не имели права говорить, при каких обстоятельствах они пострадали, и претендовать на социальные выплаты и льготы. В их документах диагнозом были проставлены обычные бытовые травмы. Нет ни слова об огнестрельных ранениях, государство отказалось признать свою ответственность и возместить этим людям ущерб.

Многие из арестованных с 1-го по 17 июня (а некоторые и позже) прошли через камеры Новочеркасской тюрьмы, а затем попали в лагеря. Название «Устимлаг» в бывшей Коми АССР известно многим участникам Новочеркасских событий.

Самым трагичным стало то, что родственники погибших людей, не знали, где похоронены или скрыты тела их родных. По предложению Микояна решили захоронить убитых группами по разным кладбищам. Тела погибших были тайно вывезены за город и похоронены на трех заброшенных кладбищах Ростовской области. Погибшие были сброшены в общие ямы кучей, завернутые в брезент. Только через 30 лет активисты фонда «Новочеркасская трагедия 1962 года» совместно с военной прокуратурой упорными поисками нашли свидетелей и места захоронения погибших. На окраине г. Таганрога в поселке Марцево были захоронены: 8 человек. Другую группу из 8 человек погребли на кладбище в поселке Тарасовский. Под Новошахтинском были похоронены еще 7 человек. («Новочеркасские Ведомости», № 1, 1991г.).

Несмотря на все запреты и строжайшую тайну вести о Новочеркасской трагедии стали распространяться по стране и проникать на Запад. В Ростове-на-Дону были обнаружены лозунги типа: «Да здравствует Новочеркасское восстание!» «Вива, Новочеркасск!» и др. Но органы работали в полную силу и вскоре о Новочеркасских событиях 1962 г. говорили только шепотом, да и то не со всеми. В основном информацию о Новочеркасских событиях давали в эфир «западные радиоголоса», такие как «Свобода», «Би-Би-Си», «Голос Америки» и другие. Советские власти и средства массовой информации хранили молчание.

Почти 30-летнее молчание было прервано активными запросами общественности в различные государственные органы СССР и России в начале 1990-х годов. Первый городской митинг новочеркасцев, посвященный памяти жертв событий 1962 г. состоялся у здания Администрации в 1991г., т.е. в день 29-й годовщины. На месте гибели людей в сквере перед площадью установили памятный знак-камень из белого мрамора. В 1994 году состоялось перезахоронение жертв Новочеркасской трагедии на городском кладбище, а 8 июня 1996 г. Президент России Б. Ельцин подписал Указ «О дополнительных мерах по реабилитации лиц, репрессированных в связи с участием в событиях в г. Новочеркасске в июне 1962 г.»

«Как все же конъюнктурна история в руках государства, в руках политиков. Если в 1962 г. и позднее трагические события в Новочеркасске преподносили как выступления несознательных рабочих против заботящейся о них советской власти, т.е. как антисоветские выступления, то во времена перестройки, гласности, различных демократических реформ эти же события стали трактовать прямо противоположно, как выступления сознательных рабочих против прогнившей советской системы, за демократию и т.д. А фактически на самом деле не было ни того, ни другого. Нормальные люди хотели нормального отношения к себе и своим нуждам. Они хотели понять, чего от них требуют повышением цен и параллельным снижением расценок (а значит и заработков). Но им не смогли по человечески объяснить все это и вызвали взрыв накопившихся эмоций, которые переросли в стихийное выступление с требованием нормальной жизни и ничего более. По сути своей человеческая стихия, доведенная до отчаяния, не может быть советской или антисоветской, демократической или антидемократической. Она может быть только психологической. На наш взгляд, это был неуправляемый взрыв человеческих чувств, эмоций, пытавшихся добиться правды, объяснения несправедливых действий правительства и администрации завода, значительно урезающих материальные возможности трудящихся. Поскольку никаких удовлетворяющих взбудораженных людей аргументов высшие должностные лица партии и государства не смогли дать, то они воспользовались тем, что, по их мнению, было самым «весомым аргументом» - применение оружия».[9]

Постановление Правительства РФ № 810 от 22.10.92г. и № 102 от 14.02.94г. «О выплате единовременных денежных компенсаций семьям погибших во время событий в городе Новочеркасске и необоснованно осужденных в связи с этими событиями к исключительной мере наказания» предусматривает выплату пособия 20 человекам на общую сумму 6.674.000 руб. в 1994 г., а в 1997 г. было выплачено пособие А.Н. Черепановой за ее мужа, расстрелянного в 1962 г. в размере 1.897.500 руб. (не деноминированных рублей!); а по Постановлению № 843 от 18 июля 1996 г. «О выплате единовременных пособий лицам, получившим огнестрельные ранения во время событий в г. Новочеркасске в июне 1962 года» выплачены единовременные пособия на общую сумму 42.833.500 руб. 13 чел., ставшим инвалидами в результате огнестрельных ранений и 7 чел., получившим огнестрельные ранения, но не ставших инвалидами.

Путем несложных вычислений можно посчитать, что семьям расстрелянных, только по прошествии 30 лет, выплатили всего лишь по 334.000 неденоминированных рублей! Можно ли в эту сумму вложить всё горе потери, годы унижений?

Вряд ли.

Заключение.

Новочеркасские волнения давно превратились в символ народного сопротивления коммунистическому режиму. Конечно, они были стихийны, конечно, участники выступлений были ограничены в своих требованиях и наивны в своей вере в «доброго царя» (в лице Политбюро и Н.С. Хрущева). Но по-другому и быть тогда не могло. Почти поголовно люди были уверены, что построенный строй – действительно «социализм».

События, подобные новочеркасским, потенциально способны вызвать «эффект домино». Известия о таких крупных волнениях избавляют народ от ощущения бесперспективности любого выступления против режима и, будучи преданы гласности, способны стать вдохновляющим примером для недовольных. А если таких недовольных – целая страна (кому же нравиться, когда зарплата снижается, а цены растут), то предпочтительнее пренебречь возможным устрашающим эффектом от жестокого суда над «зачинщиками» и сохранить события в тайне. Поэтому, несмотря на открытые показательные процессы над участниками волнений, информацию о событиях за пределы города постарались не выпускать, а городских жителей запугали настолько, что они, по воспоминаниям очевидцев, вообще боялись откровенно обсуждать итоги судебной расправы над зачинщиками, опасаясь к тому же, что и сами «засветились» во время волнений.

«В конечном счете, коммунистические правители на своем внутреннем «семейном» кругу удовлетворились довольно бесхитростной версией своей идеологической и юридической «обслуги», а для «внешнего употребления» предпочли ограничиться привычным молчанием. «Вожди» были не без оснований уверены в том, что чем дольше население не узнает ничего внятного о событиях, подобных новочеркасским, тем дольше прослужит режиму великий миф о «нерушимом единстве партии и народа». Лидеры страны подсознательно чувствовали, что расстрел безоружной толпы, требовавшей от советской власти, как от какого-нибудь дореволюционного заводчика, хлеба и нормальной зарплаты, совсем не сулил им лавров великих политиков и борцов за дело рабочего класса.»[10]