Мне выпало написать о двух великих людях «давно минувших дней», которым мы обязаны за то, что разговариваем именно на том языке, какой любим и понимаем с детства. Они его создали, оформили, привели в такой вид, что он стал одним из величайших языков мира. Это – титанический труд, труд мысли, не сравнимый ни с чем, труд, достойный того, чтобы о нем знали и помнили в веках. Эти люди показали всему миру, что такое русский ум и русская душа, и показали достойно, гордо, на том самом языке, который создали. Эти люди совершенно разные по происхождению. Один – архангельский крестьянин, русский великан-богатырь, другой – дворянин, иноземец по крови, но с самою русскою душою, какую только можно вообразить У этих людей – разная судьба. Один дожил до преклонных лет, другой – погиб в расцвете сил. Эти люди никогда не встречались, да и не могли встречаться, но радели об одном – о придании родному языку такого вида, чтобы он стал гордостью русской нации. Один положил этому начало, другой закончил . Кто же они, эти таинственные люди, эти творцы нашего языка? Имена их известны всем: это Михаил Васильевич Ломоносов и Александр Сергеевич Пушкин. Это они свершили то, что не под силу никому другому. Это им мы должны сказать «спасибо», сказать на чисто русском, красивом, замечательном языке, иначе это было бы неуважением к ним, потому что целью их жизни было сделать так, чтобы мы могли свободно говорить и писать, общаться и мыслить на родном языке, языке, соответствующем духу времени, не режущем слух и понятным всем, говорящим на нем.

В этой работе я попыталась отразить часть той работы, которой посвятили себя эти люди. Сначала я расскажу о теории «трех штилей» Ломоносова, от том, как она повлияла на развитие русского языка и какое толкование ей дал А. С. Пушкин, своеобразно отразив в своем творчестве то, что в свое время сделал М. В. Ломоносов.

Прежде, чем говорить о заслугах Ломоносова в преобразовании русского литературного языка, необходимо выяснить, что же сделал Михаил Васильевич с русским языком, что о нем можно стало сказать: «Ломоносов был великий человек. Между Петром I и Екатериною II он один является самобытным сподвижником просвещения. Он создал первый университет. Он, лучше сказать, сам был первым нашим университетом»

Исключительно велики заслуги Ломоносова в деле развития русского литературного языка. Недаром Радищев называл Ломоносова «насадителем» русского слова.

Михаил Васильевич Ломоносов действительно был великим человеком. Второго такого в российской науке не было. Но тем сильнее проявляется его гениальность, что он, будучи ученым, был одним из ведущих литераторов своего времени. Он на собственном примере доказал, что человек может заниматься наукой и одновременно искусством, физикой и литературой. Теоретическая филологическая работа и практическая писательская деятельность Ломоносова связана с расцветом русского классицизма, однако не замыкается полностью в рамках этого направления. За пределы теории классицизма выходят, в частности, идеи Ломоносова об исторической обусловленности стилевой системы русского литературного языка, изложенные в «Предисловии о пользе книг церковных в российском языке» (1758). До Ломоносова русский литературный язык отличала беспорядочная смесь самых различных языковых элементов. В письменном и устном обиходе без вся­кого разбору употреблялись и исконно русские слова, и церковнославянизмы, значительная часть которых об­ветшала, и хлынувшие в изобилии в русский язык со времен Петра 1 всевозможные варваризмы. Это был крайне пестрый, тяжеловесный по своей синтаксичес­кой конструкции язык. Он не мог удовлетворить рас­тущим потребностям науки и культуры, назрела историческая необходимость коренных, решительных пре­образований. Короче говоря, создание гибкого, звучного и точного литературно­го языка невозможно было без чистки и классифика­ции его словарного состава. К выполнению этой важнейшей задачи времени и приступил Ломоносов.

В «Предисловии .» высказана схема деления литературного языка на три стиля—«высокий», «средний» и «низкий». Само по себе учение о трех стилях восходит к глубокой древности. В ан тичных риториках, в учебниках красноречия духовных школ Запада, Юго-Западной Руси и Московского государства постоянно рассматриваются три разновидности речи. Еще Феофан Прокопович в «Пиитике» 1705 г. выделял три стиля: простой, деревенский, или простонародный; серьезный, или возвышенный, и смешанный.

В этом плане изучение русского языка укрепило ученого в мысли о том, что наш язык не только не уступает, но и превосходит по своим достоинствам многие европейские языки. «Карл Пятый, римский император,– писал Ломоносов,– говаривал, что испанским языком с богом, французским – с друзьями, немецким–с неприятельми, италиянским – с женским полом говорить при­лично. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашел бы в нем великоле­пие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность италиянского, сверх того богатства и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка»

Ломоносов описал стили языка с нескольких сторон. Во-первых, со стороны их словарного состава. В предисловии к первому изданию своих сочинений 1757 г., которое называется «Рассуждение о пользе книг церковных в российском языке», Ломоносов выделяет в словарном составе русского языка три вида «речений». Он пишет: «К первому причитаются, которые у древних славян и ныне у россиян общеупотребительны, например: бог, слава, рука, ныне, почитаю (т.е. речь идет о словах, общих для русского и церковнославянского языков). Ко второму принадлежат, кои хотя обще употребляются мало, а особливо в разговорах, однако всем грамотным людям вразумительны, например: отверзаю, господень, насажденный, взываю (т. е. речь идет о словах церковнославянского языка). «К третьему роду относятся, которых нет в остатках славенского языка, т. е. в церковных книгах, например: говорю, ручей, который, пока, лишь» (т.е. чисто русских слов и выражений).

Эти группы слов М. В. Ломоносов рекомендует к применению. Кроме того, он выделяет церковнославянские, настолько устаревшие слова, что стали непонятны современникам: обаваю— «ворожу», рясны—женские украшения, свене — кроме, овогда — иногда. Такие выражения, считает Ломоносов, не следует употреблять даже в высоком стиле.

Во-вторых, эти три стиля разграничиваются «по пристойности материй». Устанавливается зависимость между «материей», т. е. темой, предметом изложения, жанром и стилем. «Высокая материя» требует высокого жанра и соответственно — высокого стиля, «низкая материя» требует низкого жанра и соответственно—низкого стиля. Для каждого жанра предусматривается один из трех стилей, отклонения не допускаются. Героические поэмы, оды, «прозаичные речи о важных материях» должны были быть написаны высоким стилем; «все театральные сочинения, в которых требуется обыкновенное человеческое слово к живому представлению действия», стихотворные дружеские письма, сатиры, эклоги и элегии, прозаические «описания дел достопамятных и учений благородных» — средним; комедии, увеселительные эпиграммы, песни, «в прозе дружеские письма, описание обыкновенных дел» — низким. Эта регламентация для того времени имела определенное положительное значение, поскольку способствовала упорядочению употребления языковых ресурсов, что является одной из величайших заслуг Ломоносова в реформе русской словесности.