Летал над грешною землёю…

До нас как бы доносится отдалённый, едва слышный шум крыльев, и вдали мелькает тень распростёртого в эфире летящего Демона. Изменение ритма создает впечатление, что Демон приближается:

С тех пор отверженный блуждал

В пустыне мира без приюта…

Мелькнувшая вдали тень превращается в ещё обесформленную дальностью расстояния фигуру летящего живого существа. Демон всё приближается. Звуки становятся слышнее, громче, как бы тяжелее. Уже можно различить какой-то несколько жужжащий звук крыльев: «отверженный» - «блуждал». И вот наконец летящий Демон почти над нами. Это ощущение создает короткая строка:

И зло наскучило ему.

Прошумев крыльями над нашей головой, Демон снова удаляется. И вот он уже далеко, в вышине:

И над вершинами Кавказа

Изгнанник рая пролетал…

Первая часть пути Демона – Военно-Грузинская дорога до Крестового перевала, самая величественная и дикая её часть. Когда смотришь издали снизу на суровую скалистую вершину Казбека, покрытую снегом и льдом, то охватывает на миг ощущение холода, бесприютности, одиночества, подобное тому, с которым не расставался Демон. Поэтические пейзажи Кавказа у Лермонтова имеют характер документальности, как и его рисунки: «Я снял на скорую руку виды всех примечательных мест, которые посетил». Но в своих рисунках Лермонтов ещё сильнее по сравнению с действительностью подчеркнул суровость безлесных скалистых гор, как будто бы делал иллюстрации к поэме, сопоставляя эти серые, обнажённые скалы с опустошённостью души своего героя. Но вот действие поэмы развивается. И Демон уже перелетел за Крестовый перевал:

И перед ним иной картины

Красы живые расцвели…

Эта резкая перемена пейзажа правдива. Она поражает каждого, кто проезжает через Крестовую гору:

Роскошной Грузии долины

Ковром раскинулись вдали.

И Лермонтов с тем же мастерством, с каким он только что описал суровый и величественный пейзаж Кавказского хребта до Крестового перевала, теперь рисует «роскошный, пышный край земли» - с кустами роз, соловьями, развесистыми, обвитыми плющом чинарами и «звонко бегущими ручьями». Полная жизнь роскошная картина природы подготавливает нас к чему-то новому, и мы начинаем невольно ждать событий. На фоне этой благоуханной земли появляется впервые героиня поэмы. Как образ Демона дополняется пейзажем скалистых гор, так и образ молодой, полной жизни красавицы грузинки Тамары становится ярче в сочетании с пышной природой её родины. На кровле, устланной коврами, среди подруг проводит свой последний день в родном доме дочь князя Гудала Тамара. Завтра её свадьба. У героев Лермонтова смелые и гордые души, жадные на все впечатления жизни. Они страстно желают, страстно чувствуют, страстно мыслят. И в пляске раскрывался характер Тамары. Это – не безмятежная пляска. «Грустное сомненье» темнило светлые черты юной грузинки. Красота сочеталась в ней с богатством внутренней жизни, что привлекло в ней Демона. Тамара не просто красавица. Этого было бы мало для любви Демона. Он почувствовал в ней душу, которая могла понять его. Волновавшая Тамару мысль о «судьбе рабыни» была протестом, бунтом против этой судьбы, и этот бунт ощутил в ней Демон. Именно ей он и мог обещать открыть «пучину гордого познанья». Только к девушке, в характере которой были заложены черты мятежности, мог обратиться Демон с такими словами:

Оставь же прежнее желанье

И жалкий свет его судьбе;

Пучину гордого познанья

Взамен открою я тебе.

Между героем и героиней поэмы «Демон» существует некоторая родственность характеров. Философская поэма «Демон» в то же время и поэма психологическая. В ней и громадный социальный смысл. Герой поэмы носит в себе черты живых людей, современников поэта. Действие философских поэм Лермонтова («Азраил», «Демон») происходит где-то в космическом пространстве: там, на отдельных планетах живут существа, похожие на людей. Его небесные бунтовщики испытывают человеческие чувства. А в их бунт против небесного тирана вложено немало собственного гнева автора против земного самодержца. Поэма «Демон» дышит духом тех лет, когда она была создана. В ней воплотилось всё то, чем жили, о чём думали, чем мучились лучшие люди времени Лермонтова. Она заключает в себе и противоречие этой эпохи. Передовые люди 30-х годов прошлого века страстно искали истину. Они резко критиковали окружающую самодержавно-крепостническую действительность, с её рабством, жестокостью, деспотизмом. Но они не знали, где найти правду. Затерянные в царстве зла, они бессильно бились и протестовали, но не видели пути в мир справедливости и чувствовали себя бесконечно одинокими.

Выросшие и воспитанные в крепостнической стране, они были и сами во многом отравлены её пороками. Черты одиноких страдальцев-бунтарей Лермонтов воплотил в образе Демона. Это герой промежуточной эпохи, когда для передовых людей старое понимание мира умерло, а нового ещё нет. Это бунтовщик без положительной программы, гордый и отважный мятежник, возмущенный несправедливостью законов Вселенной, но не знающий, что этим законам противопоставить. Как и герой романа Лермонтова Печорин, герой его поэмы – эгоист. Демон страдает от одиночества, рвётся к жизни и к людям, и в то же время этот гордец презирает людей за их слабость. Одну минуту своих «непризнанных мучений» он ставит выше «тягостных лишений, трудов и бед толпы людской». Как Печорин, Демон не может освободиться от отравившего его зла, и, как Печорин, он не виновен в этом. Но Демон также и образ символический. Для самого поэта и для его передовых современников Демон был символом ловки старого мира, крушения старых понятий добра и зла. Поэт воплотил в нём дух критики и революционного отрицания. «Дух критики, - писал Герцен, - вызван не из ада, не с планет, а из собственной груди человека, и ему некуда исчезнуть. Куда бы человек не отвернулся от этого духа первое, что попадается на глаза, - это он сам со своими вопросами». Символический смысл образа Демона раскрыл Белинский. Демон, писал он, «отрицает для утверждения, разрушает для созидания; он наводит на человека сомнение не в действительности истины как истины, красоты как красоты, блага как блага, но как этой истины, этой красоты, этого блага… он тем и страшен, тем и могущ, что едва родит в вас сомнение в том, что доселе считали вы непреложною истиною, как уже кажет вам издалека идеал новой истины. И, пока эта новая истина для вас только призрак, мечта, предположение, догадка, предчувствие, пока не сознали вы её, не овладели ею, - вы добыча этого демона и должны узнать все муки неудовлетворенного стремления, всю пытку сомнения, все страдания безотрадного существования». Через несколько лет после смерти Лермонтова Огарев говорит о Демоне так:

В борьбе бесстрашен он, ему грубит отрада,

Из праха он всё строит вновь и вновь,

И ненависть его к тому, что рушить надо,

Душе свята, так как свята любовь.

В поэме «Демон», создававшейся Лермонтовым на протяжении десятилетия, много противоречий. Они сохранились и на последних этапах работы. Свой труд над поэмой Лермонтов не закончил. В конце 30-х годов Лермонтов от своего Демона отошёл и в поэме «Сказка для детей» (1839-1840) назвал его «детским бредом». Он писал: