На последнем дубултинском семинаре Борис Натанович рассказал, что поводом к написанию "Трудно быть богом" (любимая вещь многих поклонников Стругацких) послужило прочтение Братьями отчета о выступлении Н.С. Хрущева на выставке модернистов в Манеже. Тогда они сделали для себя открытие: нашей страной правят тупые бездарные хамы, враги культуры и красоты .

Под видом фантастической средневековой страны Стругацкие дают гротескное изображение нашей страны сталинского периода. В момент действия там правит временщик, которому дано многозначительное имя "Рэба" (в оригинале было "Рэбия", редакторы попросили сделать намек менее явным). Он свирепо и планомерно уничтожает ученых и поэтов, учреждает собственную "серую гвардию", превращает обсерваторию в пыточную тюрьму; душит остатки свободы, сохранившиеся в средневековом королевстве.

В этот ад внедрен историк Румата (он же Антон). В его распоряжении огромное могущество XXII века, но здесь оно бесполезно. Земляне решительно отвергают любое вмешательство в исторический процесс: "нельзя лишать человечество его истории", - так и сказано в книге. Есть и объяснение практически-конкретное: вторжение в ход истории оборачивается большой кровью; это и сказано словами, и показано образно. Другая проблема - человеческая, личностная. Антон понимает, что обязан остаться в стороне, но это ему невыносимо, он говорит: "Сердце мое полно жалости". И все же он бездействует. Убивают и пытают его друзей, бьют до полусмерти его самого, но он терпит до последнего и лишь, в приступе отчаяния, с боем идет во дворец и убивает палача Рэбу.

Прототип Рэбы Берия был расстрелян прежде, чем он успел восстановить сталинизм в ухудшенном, если можно себе такое представить, варианте. И не спрашивал ли он себя с тоской и горечью, почему никто из старшего поколения не имел мужества убить Сталина вовремя?

Подмены мы находим в другой философской повести, "Жук в муравейнике". "Профессиональный убийца, шеф службы безопасности Рудольф Сикорски (" . никогда не обнажал оружия, чтобы пугать, грозить . - только для того, чтобы убивать") уничтожает "своего", Льва Абалкина, подозревая в нем опасного и враждебного чужака". Просто, как выстрел в затылок . На деле тема "Жука ." таже, что и "Трудно быть богом": предел действия нормы "не убий". Стругацкие ставят мысленный - художественный - эксперимент: на одной чаше весов помещена судьба всей Земли, на другой - одна-единственная жизнь (Льва Абалкина). Весы идеально уравновешены, ни герои, ни читатель не знают, действительно ли Абалкин есть бомба замедленного действия, могущая уничтожить земную цивилизацию. Несмотря на то, что "профессиональный убийца" Сикорски в полной мере представляет себе меру опасности, он сохраняет жизнь живым бомбам, когда они еще не люди, а человеческие зародыши, и с тех пор оберегает их, охраняет от непосвященных их секрет. Милосердие не покидает его до последней секунды - всей истории 40 лет, из них 30 Сикорски знает, что вместе с людьми-бомбами могущественная иная цивилизация подбросила на Землю некие устройства, "детонаторы", добравшись до которых, подкидыши, возможно, начнут свою страшную работу.

Деталь, достойная внимания: Сикорски не может уничтожить "детонаторы" - и не может спрятать машинки в свой сейф. "Детонаторы" попали в музей, а по закону никому, "ни частным лицам, ни Мировому Совету, ни даже господу богу" экспонаты "из любого Музея на Земле" не выдаются - приходите и изучайте на месте .

Итак, 40 лет "контрразведчик" Сикорски несет на своих старых плечах бремя мучительной тревоги - ужасно представить себя на его месте . И тут на сцену выходит Абалкин. Он без предупреждения покидает инопланетную службу и тайно возвращается на Землю. Перед этим при непонятных обстоятельствах гибнет его врач, посвященный в секрет. Дома Абалкин с неистовым напором пытается вызнать тайну своего происхождения и, главное, стремиться прорваться в Музей, к "детонаторам". Но, пока возможны хоть какие-то ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ объяснения его поступков, Сикорски его щадит. Выстрелы раздаются только тогда, когда Абалкин берет "детонатор" в руки.

Но это еще не все. Даже в такой отчаянной ситуации Стругацкие не оправдывают Сикорски полностью, этические весы еще качаются. Герой-рассказчик Максим Каммерер считает убийство напрасным. Вопрос иной и мучительный: допустимо ли убийство одного для сохранения всех - даже в крайних, сверхчеловеческих обстоятельствах?

Стругацкие поставили этот вопрос перед своими современниками, и когда! В середине 1979 года. В СССР смертная казнь присуждалась за многие деяния, в том числе за "валютные операции" и хищения государственной собствености. До входа наших войск в Афганистан оставались считанные месяцы. Потихоньку реабилитировался палач Сталин. Нет, Стругацкие не создавали "рационалистическую программу" некой Утопии, в которой "целесообразность стала . высшим законом", не отрицали "во имя рационально-фантастических планов прошлого и настоящего истории". Они выполняли традиционный долг русских писателей, "призывая милость", как сказал Пушкин, восставая против дурной целесообразности, которая их окружала.

Стругацкие в обеих обсужденных выше повестях, и подняли планку очень высоко - именно на утопический, недостижимый сегодня уровень. Так они обозначили свою гражданскую позицию, свое отношение к морали общества тех времён.

В «Обитаемом острове» писатели изобразили мир одураченных людей, в головы которых непрерывно, круглые сутки посредством специального излучения, исходящего от огромной сети вышек, замаскированных под противоракетную оборону, вбиваются восхищение властями, ненависть к инакомыслящим, ненависть к другим странам. Вбиваются отвратительные "внешние общественные идеалы". Работа поставлена с дьявольским размахом и изощренностью. Роман этот чудом проскочил в набор - а может, и не чудом, а благодаря несерьезному отношению властей к фантастике – но этот роман – СССР в своём самом откровенном облике: с идеологией, с врагами народа, с серетной службой.

В "Обитаемом острове" снова появляется делегат в прошлое; в истории, но не в древнюю, как было в "Трудно быть богом", а во время Стругацких. Он вступает в борьбу уже не со "зверским насилием" как Антон-Румата, а с "дьявольским насилием", со "злом и ложью" и уничтожает систему оболванивания людей. Очень важная деталь: он делает это, зная, что идет навстречу возможным опасным общественным последствиям, существует постсиндром - но идет, ВОПРЕКИ "расчетливому практицизму" и "рационалистическому культу знания". Его ведут милосердие и жалость, те же самые милосердие и жалость.

Но есть у братьев Стругацких и другие картины – это картины Утопии. Стругацкие действительно делают для читателя реальной картину коммунизма. Это кажется удевительным после того, как идея строительства коммунизма послужила причиной огромных кровопролитий.