природа смотрит пасмурно и подозрительно; жители выходят на улицу не иначе, как закутавшись в меховую одежду . О, как далеко Выборгскои стороне до Невского проспекта!». Талантливым и остроумным бытописателем и социологом Петербурга проявил себя Некрасов и в многочисленных своих фельетонах 40-х годов. Эти фельетоны печатались в «Литературной газете», в разделе «Петер­бургская хроника». По воскресеньям они появлялись в «Русском инва­лиде», в разделе «Журнальные отметки», с подзаголовком «Петербургская хроника». В одном из фельетонов автор сетует, как мало пишут у нас о Петербурге, как мало знают его читатели. Фельетоны знако­мили неприхотливых читателей со столичными новостями: Гостиный двор осветился газом, омнибус связал регулярным движением центр го­рода со Спасской мызой, приехали на гастроли итальянские артисты. Фельетонист рассказывал и о праздничных балаганах на Исаакиевской площади, и о «большом конском ристалище» на Измайловском плац-параде, но не забывал сообщить и о новых книгах, новых пьесах, сделать обзор вышедших журналов. И часто в легкую и непринужденную фельетонную болтовню врываются темы насущно важные и серьезные: про­паганда новой «натуральной школы», защита В. Г. Белинского от напа­док реакционеров, разговор об истинном назначении искусства. В фелье­тонах Некрасова много беззлобного юмора, но много и ядовитой иронии и острой сатиры.

К 1844 году относятся фельетоны «Хроника петербургского жителя», «Петербургские дачи и окрестности» и «Черты из характеристики пе­тербургского народонаселения». Что такое петербургские дачи? «Вид на два дерева и на лужу». Что за люди населяют столицу? На этот вопрос автор отвечает так: «Мы, не вдаваясь в подробности, разделили бы жи­телей Петербурга на четыре разряда — на чиновников, офицеров, купцов и так называемых петербургских немцев. Кто не согласится, что эти че­тыре разряда жителей нашей столицы суть настоящие, главнейшие пред­ставители Петербурга, с изучения которых должно начинаться ближай­шее физиологическое знакомство с Петербургом? В каждом из них выра­жается какая-нибудь сторона петербургской жизни .

Нам остается взглянуть еще на низший класс петербургского наро­донаселения . Что такое зовут народом в столице? В Петербурге по­стоянных коренных жителей низшего сословия чрезвычайно мало, хотя простого народа много во всякое время . В столице больше потребности в рабочих и мастеровых . К . разряду низшего сословия, населяющего Петербург, должно отнести полчище дворовых людей, небольшое количе­ство проживающих постоянно в Петербурге мещан и еще меньше разно­чинцев.

Простой русский народ и в Петербурге и во всей России, как изве­стно, чрезвычайно работящ, отличается бесстрашием при производстве самых опасных работ, любит есть огурцы, лук, морковь, репу, хлеб с квасом и солью и чрезвычайно неразборчив в выборе своего помещения . В Петербурге вообще едят много, и всякий петербургский человек, по­читающий себя вправе пользоваться благами жизни, столько же прихот­лив в пище, сколько неприхотлив петербургский простолюдин».

С середины 40-х годов начинается зрелый период творчества Некра­сова. Теперь героями его произведений все чаще становятся не только обитатели столицы, но и жители глухих деревень. Судьба крепостного крестьянина начинает волновать его не меньше, чем судьба городского бедняка. Однако петербургская тема по-прежнему занимает поэта, и дей­ствие ряда его стихотворений происходит

У хладных невских берегов,

В туманном Петрограде…

В 1850 году Некрасов создает стихотворный цикл «На улице». Твор­ческое внимание поэта привлекают голодный, больной, безработный че­ловек, который становится вором («Вор»); проводы в рекруты молодого» парня и «бесполезное горе» его родных («Проводы»); солдат, несущи» детский гробик («Гробок»); Ванька-пзвозчик с его «ободранной и замо­ренной клячей» («Ванька») .

«Мерещится мне всюду драма» — таков печальный вывод автора. В 1851 году Некрасов написал стихотворение «Муза». Свою музу он называет «печальной спутницей печальных бедняков, рожденных для труда, страданья и оков .»

Чрез бездны темные Насилия и Зла,

Труда и Голода она меня вела —

Почувствовать свои страданья научила

И свету возвестить о них благословила .

Одним из одним из лучший произведений Некрасова является его стихотворение «Размышления у парадного подъезда» (1858), где поэт сделал глубокое обобщение своих мно­голетних наблюдений и раздумий: «Где народ, там и стон .»

Интересна история создания этого стихотворения. Напротив дома, где жил Некрасов, до сих пор прекрасно сохранилось здание министерства госу­дарственных имуществ, выстроенное по проекту архитектора Боссе (ныне Литейный проспект, 37). В 1857 году дом этот был куплен «в казну», и здесь в огромной казенной квартире поселился одил из царских мини­стров М. Н. Муравьев, сменивший П. Д. Киселева, бывшего министром государственных имуществ с 1837 по 1856 год. За богатой и праздной жизнью «владельца роскошных палат» Некрасов мог наблюдать из окон своей квартиры. Сюда за помощью нередко приходили бедняки-просители. «Я встала рано, — вспоминала А. Я. Панаева, — и, подойдя к окну, за­интересовалась крестьянами, сидевшими на ступеньках лестницы парад­ного подъезда в доме, где жил министр государственных имуществ. Была глубокая осень, утро было холодное и дождливое. По всем вероятиям, кре­стьяне желали подать какое-нибудь прошение и спозаранку явились к дому. Швейцар, выметая лестницу, прогнал их; они укрылись за выступом подъ­езда и переминались с ноги на ногу, прижавшись у стены и промокая на дожде. Я пошла к Некрасову и рассказала ему о виденной мною сцене. Он подошел к окну в тот момент, когда дворники дома и городовой гнали крестьян прочь, толкая их в спину. Некрасов сжал губы и нервно пощи­пывал усы; потом быстро отошел от окна и улегся опять на диване. Часа через два он прочел мне стихотворение „У парадного подъезда"».

Жанровая городская сцена, типичная для столицы, под пером Некра­сова превратилась в стихотворение, полное лирической скорби и гнева, любви и ненависти.

По-прежнему волновала поэта городская тема. Разрабатывая ее, Нек­расов на новом историческом этапе продолжал традиции Пушкина, пока­завшего не только «город пышный», но и «город бедный», а в «Медном всаднике» изобразившего наряду с парадным, великолепным Петербургом «ветхий домик» на окраине, «забор некрашеный». Бедняк Евгений, за­видующий «праздным счастливцам», «которым жизнь куда легка», близок некрасовским несчастливцам.

Пейзаж центральных глав «Медного всадника» как бы предвосхищает пейзаж Некрасова:

Над омраченным Петроградом

Дышал ноябрь осенним хладом .

Сердито бился дождь в окно,

И ветер дул, печально воя .

Или:

. . . . . . . Дышал

Ненастный ветер…

Бедняк проснулся. Мрачно было,

Дождь капал, ветер выл уныло .

Как это близко некрасовскому пейзажу:

Светает. Чу, как ветер дует!.

И снова мрак .

Но то, что у Пушкина было только намечено в рассказе о Евгении и Параше («Медный всадник») или в зарисовках неприхотливого быта обитателей Коломны («Домик в Коломне»), нашло дальнейшее развитие и углубление, приобрело новое качество в творчестве писателей-демокра­тов, особенно у Некрасова, первого поэта демократического Петербурга. Это новое качество таило в себе и известный элемент полемики Некрасова с тем изображением Петербурга, которое дано у Пушкина во вступлении к поэме «Медный всадник». Это ясно ощущается в поэме «Несчастные». Она была опубликована в февральском номере «Современника» за 1858 год под названием «Эпилог ненаписанной поэмы»: