Герою повести «Сокровенный человек» машинисту Фоме Пухову хочется «очутиться среди множества людей и заговорить о всем мире». Он, стихийный философ, чуточку озорник, впадающий то в душевный полусон, то в повышенную возбужденность, путешествует по простору революции, пытаясь понять что-то важное во времени и в себе «не в уюте, а от пересечки с людьми и событиями».

Люди воспринимали по-разному Пухова:

«Ты, Пухов, в политике -- плетень!»[23 , 103], - говорили ему.

«- Пухов, ты бы хоть в кружок записался, ведь тебе скучно!-- говорил ему кто-нибудь.

- Ученье мозги пачкает, а я хочу свежим жить!-- иносказательно отговаривался Пухов, не то в самом деле, не то шутя.

- Оковалок ты, Пухов, а еще рабочий!-- совестил его тот.

- Да что ты мне тень на плетень наводишь: я сам -- квалифицированный человек!-- заводил ссору Пухов»

«- Ты своего добьешься, Пухов! Тебя где-нибудь шпокнут!-- серьезно сказал ему секретарь ячейки.

- Ничего не шпокнут!-- ответил Пухов.-- Я всю тактику жизни чувствую» [23, 150].

Понять Фому Пухова может не каждый.

«Потом ячейка решила, что Пухов -- не предатель, а просто придурковатый мужик, и поставила его на прежнее место. Но с Пухова взяли подписку -- пройти вечерние курсы политграмоты. Пухов подписался, хотя не верил в организацию мысли. Он так и сказал на ячейке: человек -- сволочь, ты его хочешь от бывшего бога отучить, а он тебе Собор Революции построит!» [23, 150]. «Уволили Пухова охотно и быстро, тем более что он для рабочих смутный человек. Не враг, но какой-то ветер, дующий мимо паруса революции» [23, 152].

Никто не мог понять, что чувствует Фома, что у него на душе. «Все действительно думали, что Пухов корявый человек и вареную колбасу на гробе резал. Так оно и было, но Пухов делал это не из похабства, а от голода. Зато потом чувствительность начинала мучить его, хотя горестное событие уже кончилось» [23, 122].

Сам о себе Пухов говорит с нескрываемым достоинством:

«- После гражданской войны я красным дворянином буду!-- говорил Пухов всем друзьям в Лисках.

- Это почему же такое?-- спрашивали его мастеровые люди.-- Значит, как в старину будет, и землю тебе дадут?

- Зачем мне земля?-- отвечал счастливый Пухов.-- Гайки, что ль, сеять я буду? То будет честь и звание, а не угнетение». [23, 99]

На вопрос командира отряда, «почему он почему не в военной форме», Пухов отвечает: « Я и так хорош, чего мне чайник цеплять! [23, 104].

Не лишен Пухов и чувства юмора, на предложение коммунистом, он отвечает:

«- А что такое коммунист?

- Сволочь ты! Коммунист -- это умный, научный человек, а буржуй -- исторический дурак!

- Тогда не хочу.

- Почему не хочешь?

- Я -- природный дурак!-- объявил Пухов, потому что он знал особые ненарочные способы очаровывать и привлекать к себе людей и всегда производил ответ без всякого размышления» [23, 155].

К людям Пухов относится неоднозначно:

Пухов понимает, что «на свете жил хороший народ и лучшие люди не жалели себя» [23, 106]

«Дурак ты, Петр!-- оставил надежду Пухов.-- В механике ты понимаешь, а сам по себе предрассудочный человек!» [23, 99].

«Афанас, ты теперь не цельный человек, а бракованный!-- говорил Пухов с сожалением.

- Э, Фома, и ты со щербиной: торец стоит и то не один, а рядышком с другим!» [23, 151].

«Когда зима начала подогреваться, Пухов вспомнил про Шарикова: душевный парень»[23, 151].

Склад ума Пухова поражает своей простотой и логичностью:

«- А ты бы там подумал и попробовал, может, сумеешь поправить пароходы!-- советовал политком.

- Думать теперь нельзя, товарищ политком!-- возражал Пухов.

- Это почему нельзя?

- Для силы мысли пищи не хватает: паек мал!-- разъяснял Пухов. - Ты, Пухов, настоящий очковтиратель!-- кончал беседу комиссар и опускал глаза в текущие дела.

- Это вы очковтиратели, товарищ комиссар! [23, 121]

Пухов умеет чувствовать и уважает людей, чувствующих: «Если только думать, тоже далеко не уедешь, надо и чувство иметь!» [23, 99].

Фома Пухов не только любит природу, но и понимает ее. Единение с природой вызывает у него целую гамму чувств.

«В один день, во время солнечного сияния, Пухов гулял в окрестностях города и думал -- сколько порочной дурости в людях, сколько невнимательности к такому единственному занятию, как жизнь и вся природная обстановка.

Пухов шел, плотно ступая подошвами. Но через кожу он все-таки чувствовал землю всей голой ногой, тесно совокупляясь с ней при каждом шаге. Это даровое удовольствие, знакомое всем странникам, Пухов тоже ощущал не в первый раз. Поэтому движение по земле всегда доставляло ему телесную прелесть -- он шагал почти со сладострастием и воображал, что от каждого нажатия ноги в почве образуется тесная дырка, и поэтому оглядывался: целы ли они?

Ветер тормошил Пухова, как живые руки большого неизвестного тела, открывающего страннику свою девственность и не дающего ее, и Пухов шумел своей кровью от такого счастья.

Эта супружеская любовь цельной непорченой земли возбуждала в Пухове хозяйские чувства. Он с домовитой нежностью оглядывал все принадлежности природы и находил все уместным и живущим по существу.

Садясь в бурьян, Пухов отдавался отчету о самом себе и растекался в отвлеченных мыслях, не имеющих никакого отношения к его квалификации и социальному происхождению» [23, 122].

Пухов с трепетом относится к природе и даже жалеет ее. «На глухих стоянках ветер шевелил железо на крыше вагона, и Пухов думал о тоскливой жизни этого ветра и жалел его».

«Ночью, бредя на покой, Пухов оглядывал город свежими глазами и думал: какая масса имущества! Будто город он видел в первый раз в жизни. Каждый новый день ему казался утром небывалым, и он разглядывал его, как умное и редкое изобретение. К вечеру же он уставал на работе, сердце его дурнело, и жизнь для него протухала» [23, 140].

По-философски относится Фома к жизни и смерти. «В смерти жены увидел справедливость и примерную искренность» [23, 122], хотя «сердце его иногда тревожилось и трепетало от гибели родственного человека и хотело жаловаться всей круговой поруке людей на общую беззащитность» [23, 122]. Он находил необходимым научное воскрешение мертвых, чтобы ничто напрасно не пропало и осуществилась кровная справедливость[23, 123].

Философски относится Пухов и жизни человека: «в шагу человека один аршин, больше не шагнешь; но если шагать долго подряд, можно далеко зайти,-- я так понимаю; а, конечно, когда шагаешь, то думаешь об одном шаге, а не о версте, иначе бы шаг не получился» [23, 124].

Фома способен на искренние чувства. «Все это было истинным, потому что нигде человеку конца не найдешь и масштабной карты души его составить нельзя. В каждом человеке есть обольщение собственной жизнью, и поэтому каждый день для него -- сотворение мира. Этим люди и держатся» [23, 122].

Пухов любит выдумывать байки, сочинять истории, но когда дело касается особых вещей он не умеет и не хочет лгать:

Впечатления и величественные, как движение красноармейского десанта в Крым сквозь штормовую ночь, и мелочные – попросту заполняют память Пухова, подавляют героя. Осмысление событий и людей то запаздывает, то вдруг опережает их, принимает фантастический, на редкость затейливый, «фигурный» характер.