-18-

Но стихи Ахматовой – не фрагментарные зарисовки, не разрозненные психологические этюды. Велика их обобщающая сила. Стихотворение может начинаться как непритязательная песенка :

Я на солнечном восходе

Про любовь пою,

На камнях в огороде

Лебеду полю (I,112)

А заканчивается оно библейски :

Будет камень вместо хлеба,

Мне наградой злой.

Надо мною только небо,

А со мною голос твой.

«Песенка» (1911) (I,115)

Любовь в стихах Ахматовой отнюдь не только любовь – счастье, тем более благополучие. Часто, слишком часто это – страдание, своеобразная антилюбовь и пытка , мучительный излом души, болезненный, декадентский. И лишь неизменное ощущение ценностных начал кладет грань между такими и собственно декадентскими стихами. Образ такой «больной» любви у ранней Ахматовой был и образом больного времени, и образом больного мира :

Сердце к сердцу не приковано,

Если хочешь – уходи.

Много счастья уготовано

Тем, кто волен на пути.

Я не плачу, я не жалуюсь,

Мне счастливой не бывать.

-19-

Не целуй меня, усталую, -

Смерть прейдет поцеловать. (I,213)

Любовь у Ахаматовой почти некогда не предстает в спокойном перебывании. Чувство, само по себе, острое и необычное, получает дополнительную остроту и необычность проявляясь в предельном кризисном выражении взлета или падения, первой встречи или совершившегося разрыва , смертельной опасности или смертельной тоски. Если проанализировать творчество А. Ахматовой в 20-е годы и подсчитать сколько раз в стихах употребляется , скажем , слово «тоска», то можно сделать выводы , что слово ведь живет в контексте. И, кстати , именно это слово – «тоска» - может быть, сильнее прочих ахматовских стихов говорит о жизненной силе их:

Ты поверь не змеиное острое жало,

А тоска мою выпила кровь

В белом поле я тихою девушкой стала,

Птичьим голосом кличу любовь…(I,192)

Это и та грусть-тоска, которой часто проникнута народная песня, вообще народная стихия в поэзии А. Ахматовой очень сильна. Легко обнаруживаемые внешние перемены ее ( элементы просторечия , плача или заклинания ) ограничены и естественны потому, что они выражают глубоко национальные мироощущения. В чем его суть? И опять приходится сказать о любви. Стихи Ахматовой , и правда , часто грустны :они несут особую стихию любви – жалости. Есть в народном русском языке, в русской народной песне синоним слова

-20-

«любить» - слово «жалеть». И вот в самых первых стихах Анны Андреевны Ахматовой живет не только любовь любовников. Она часто переходит в другую, любовь -жалость или даже ей противопоставляется или даже ею вытесняется :

…Он был со мной совсем еще недавно,

Такой влюбленный , ласковый и мой,

Но это было белою зимой ,

Теперь весна, и грусть весны отравна,

Он был со мной совсем еще недавно… (I,240)

Вот это переживание, страдание, грусть в любви – жалости делает многие стихи Ахматовой подлинно народными, эпичными, роднит их со столь близкими ей и любимыми ею некрасовскими стихами. И открывается выход из мира камерной замкнутой, эгоистической любви – страсти, любви – забавы к подлинно «великой земной любви» и больше – все любви, для людей и к людям. Любовь у Ахматовой в сомой себе несет возможность саморазвития, обогащения и расширения, чуть ли не космического.

Здесь, конечно, следует привести пример, я это и сделаю, только позволю себе выбрать не то хрестоматийное, хотя все равно прекрасное, про неправильно одетую перчатку или узкую юбку или про то как «пахнут морем» устрицы, а что-нибудь еще более веселое и не укладывающееся в «добропорядочные» и благоразумные представления о поэзии ценителей ее воспитательного значения:

Мне с тобою пьяным весело –

-21-

Смысла нет в твоих рассказах.

Осень ранняя развеселила

Флаги желтые на вязах. (I,113)

Какие это живые, не ходульные, не высокопарные стихи о любви, какое легкое и нежное признание в ней! Как это все не похоже на то что было до Ахматовой в поэзии (и как не похоже даже на то , что она сама писала в свой поздний период). Да, конечно, она опиралась на прекрасную традицию любовной лирики Пушкина, Тютчева на опыт своих старших современников : Анненского, Блока – достаточно назвать такие стихи как «Есть в близости людей заветная черта…», «Хорони, хорони меня ветер», «Маскарад в парке». А как нерасторжимо рифмуются в стихах Ахматовой радость жизни и ее трагическая подоплека! Ей удалось связать их также прочно, как например, в двух строках «вселость едкую литературной шутки и друга первый взгляд, беспомощный и жуткий».

Непосредственное поэтическое восприятие мира невозможно подделать: у Ахматовой оно появляется в жадном, взволнованном влиянии к миру во всех его соль незначительных для равнодушного и значительных для заинтересованного взгляда подробностях:

…На кустах зацветает крыжовник

И везут кирпичи за оградой

Кто ты : брат мой или любовник,

Я не помню и помнить не надо. (I?120)

-22-

При чем тут кирпичи, зачем они? А при том, что любовь к человеку – такое щедрое и захватывающее чувство, что распространяется и на цветущий крыжовник, и на какие-то кирпичи. Тем и отличается от романсной, это своей двоюродной простоватой сестры, что избегает «поэтизмов», а «кирпичи» ее как рас не портят. И вообще очень часто в ранних стихах Ахматовой ни слова о любви не сказано, речь идет о чем угодно: о цветах запах которых далеко слышен, о ветре душном, о сладком запахе винограда – а мы все равно с волнением почему-то понимаем, что это – тоже о любви. Любовь предполагает горячее, заинтересованное внимание к миру, к жизни во всех ее проявлениях, любовь обостряет зрение и утончает слух:

Весенним солнцем это утро пьяно,

И на террасе роз слышней,

А небо ярче синего фаянса. (123)

Или : Жарко веет ветер душный

Солнце руки обожгло

Надо мною свод воздушный

Словно синее стекло…(123)

Сладок запах синих виноградин…

Дразнит опьяняющая даль. (I137)

Эти Ахматовские проходные приметы, вскользь оброненные замечания даются напряжением не столько зрением, сколько другим, что даже у нее в поздних стихах встречаются все реже: на них уже не хватило сил.

Нужно еще добавить, что любовная тема в «Вечере» передает, как правило, состояние промежуточное между «счастием безмятежным» и безысходностью.

-23-

Ахматова обращается не к самому пику любовных отношений, характеризующемуся межличностной гармонией или иллюзией этой гармонии,-а к моментам предчувствия, предшествующим самой любви, или (это бывает чаще) к моментам, следующим после разрыва, после того, как пришла уверенность что любовь не состоялась. Отсюда и рождается ощущение тоски, горечи, печали, одиночества. Но здесь они передают лишь состояние человеческой души. Поэт пока не связывает человеческие взаимоотношения со временем породившим их.

Но следует заметить, что тема любви не является единственной темой сборника. Здесь следует назвать еще некоторые весьма важные темы: тема родины в многочисленных модификациях, тема памяти, тема уязвимой совести , урбанистическая тема и тема жизни и смерти. Но сама тема любви, как наивысшие проявление человеческого духа, в которой личностное начало каждого человека находит максимальное воплощение, достигает в сборнике наивысших высот. Очень уместно процитировать Гегеля: «Подлинная сущность любви в том, чтобы отказаться от сознания самого себя , забыть себя в другом «я» и, однако, в этом исчезновении и забвении впервые обрести себя и обладать собой». Любовная поэзия Ахматовой – это прежде всего поэзия, в которой на поверхности лежит повествовательное начало. Читателям представляется чудесная возможность расшифровать горести и печали героини на свой вкус. Языком на котором общалась снами Ахматова был – язык любви – самый доступный. Любовь есть воплощение бесконечности в конечном.