Возвращаясь к исходной точке, автор осмысливает зримое проявление различия этносов – противопоставление себя всем остальным. Вероятно, это – не единство языка, ибо есть этносы, говорящие на двух и более языках, коими являются французы, в то время как на арабском языке говорят несколько разных народов, как, впрочем, и на английском. Языковые особенности не мешали кельтам сражаться во времена французской революции за бурбонские лилии. Это означает только одно – этнические связи много сложнее и мощнее языковых.

Каждый этнос имеет свою собственную внутреннюю структуру, неповторимую для других этнических субстанций. Внутренняя структура этноса – это строго определенная норма отношений между коллективом и индивидом, а также коллективом между собой. Эта норма негласно существует во всех областях жизни и быта, воспринимается в каждом отдельном этносе как единственно возможный способ существования. Поэтому для членов конкретного этноса она незаметна, в то время как иноплеменникам сразу бросается в глаза. Историческим примером могут служить отношения между скифами и древними греками. Последние никак не могли понять обычай варварских племен напиваться во время своих праздников до бесчувствия, скифы же чувствовали омерзение, наблюдая вакхические пляски греков. Увидев своего царя, участвовавшего в таком сомнительном действе, они просто убили его. Подобных примеров можно привести любое количество, в том числе и в отношении нормативов, поддерживающих этническую структуру. В аспекте гуманитарных наук описанное явление известно как традиция и модификация социальных взаимоотношений, а в плане естественном оно столь же закономерно трактуется как стереотип поведения, существующий в локальных зонах и внутривидовых популяциях. И несмотря на то, что традиция, казалось бы, не имеет никакого отношения к биологии, у некоторых животных, имеющих процессы сигнальной наследственности, присутствует традиция, то есть условный рефлекс, передающийся от родителей к детям в процессе воспитания[4]. У человека это именуется «преемственностью цивилизации», которую обеспечивает «сигнал сигналов» – речь.

Далее автор переходит к вопросу о том, является ли сочетание ландшафтов причиной этногенеза или только благоприятствует ему. Если бы причина возникновения новых народов лежала в географических условиях, то они, как постоянно действующие, вызывали бы народообразование постоянно, а этого нет. Более того, искусственные ландшафты ведут себя так же, как естественные – в смысле воздействия на этнос. Так, иногда коллектив предпринимает титаническую работу по перестройке природы согласно тем требованиям, которые он к ней предъявляет. После выполнения данной миссии этнос живет за счет привычного ландшафта и лишь поддерживает его. Однако в случае неудачных социальных преобразований или войн этнос приходит в упадок, как и созданный им ландшафт. Так было в Древнем Египте, в Северном Китае, Месопотамии. В другом случае воздействие этноса на ландшафт бывает малозаметным, так как сводится к эксплуатации природных богатств – примером может служить переселение европейских колонистов в Америку и последующее уничтожение ими бизонов. Несомненно, что этногенез в определенной мере обусловлен географическими условиями, хотя происходит в большей мере благодаря иным причинам.

Итак, общий признак для динамического состояния любого этноса — способность возникшей популяции к так называемым «сверхнапряжениям», ко­торые проявляются либо в преобразовании природы, ли­бо в миграциях, тоже связанных с изменением ландшаф­та на вновь освоенных территориях, либо в повышенной интеллектуальной, военной, организационно-государст­венной, торговой и т.п. деятельности. Почти все извест­ные нам этносы сгруппированы в своеобразные конст­рукции — «культуры», или «суперэтнические целостно­сти». Первоначально этнос занимает район, в котором он появился и соседствует, не всегда мирно, со своими «сверстниками». Затем, набрав силу, он мигрирует, оста­вив на родине часть своего состава. При этом он обяза­тельно теряет изрядную долю первоначального запаса энергии. Некоторые этнические группы гибнут, а другие, попав в изоляцию от мощных соседей, превращаются в изолированные, реликтовые этносы, у которых нет ни прироста населения, ни саморазвития общественного бы­тия, а модификации происходят только при воздействии соседей.

Следовательно, этногенез можно понять как множест­во процессов этногенезов в тех или иных регионах. Рит­мичности в описанном феномене нет. Это указывает, что здесь наблюдается не явление саморазвития, а влияние экзогенных факторов, своего рода толчков, после кото­рых инерция постепенно затухает. Для спонтанного обще­ственного развития по спирали этносфера и этногенез яв­ляются фоном. Причину же, вызывающую образование этносов, можно обнаружить, только проанализировав ис­торию человечества в этническом аспекте.

5. Четыре фазы этногенеза

В этой главе автор рассматривает несколько этногенетических фаз – фазу исторического становления, когда процесс развития этноса идет весьма продуктивно; затем – исторического существования, в ходе которой складывается комплексное своеобразие этноса; после чего Л.Н. Гумилев говорит о существовании фазы исторического упадка, варьирующейся по своей протяженности и, наконец, о фазе исторических реликтов, целиком зависящей от историко-географических особенностей данной местности. Для наглядного представления изложенного автор обращается к истории древнеримского суперэтноса. Период его существования можно разбить на фазы; тогда фазой исторического становления будет эпоха от основания Рима до окончания латинских войн, когда новый этнос подчинил себе всю Среднюю Италию. Следующий период – фаза исторического существования – началась успешными завоеваниями Рима: победа над Карфагеном, Македонией и другими государствами древнего мира. Эта фаза продолжалась и во время восстаний «союзников», требовавших уравнения в правах с римлянами, и в период «золотой посредственности» Октавиана Августа, а закончилась она лишь после смерти Марка Аврелия. В дальнейшем римляне стали сливаться с провинциалами, войска (преторианская гвардия) были распущены, хоть и не сразу, началось постепенное ослабление империи. Но это не следует считать концом римского этноса, который еще продолжал существовать. Конец произошел несколько позже, после нашествия варваров и Великого переселения народов – но это уже совсем другая история. Примеры рождения и умирания этносов многочисленны – это и арабский мир в средние века, и Древняя Эллада, и Македония…Все они только подтверждают теорию Л.Н. Гумилева о фазовом, циклическом развитии этносов, их смене. [Более подробно об этом автор высказывается в своей книге «Конец и вновь начало»].

6. Пассионарность

Формирование нового этноса всегда начинается одной особенностью; непреоборимым внутренним стремлением небольшого числа людей к крайне активной целенаправ­ленной деятельности, всегда связанной с изменением ок­ружения (этнического или природного), причем достиже­ние этой цели, часто иллюзорной или губительной для са­мого субъекта, представляется ему ценнее даже собст­венной жизни. Это, безусловно, отклонение от видовой нормы поведения, потому что описанный импульс проти­воречит инстинкту самосохранения. Этот импульс может быть связан как с повышенными способностями (талант), так и со средними, и это показывает его самостоятель­ность среди прочих импульсов поведения, уже описанных в психологии. Автор называет эту черту пассионарность, что в переводе с латинского означает «страсть». Пассионарность обладает различными модусами – то может быть алчность, властолюбие, гордость, тщеславие, равной легкостью толкающие пассионарную особь на подвиги или преступления. Ярким примером пассионария может служить Наполеон I. После египетского похода он стал настолько богатым, что мог бы безбедно прожить всю оставшуюся жизнь, однако он не остановился на этом, продолжив завоевания. Известно, что это закончилось печально.