Глядит на них семья.

Они в дому шумливые,

На улице драчливые,

Обжоры за столом .

И стали их пощипывать,

В головку поколачивать .

Молчи, солдатка-мать!

У Барсова[5] :

Сиротать будут сиротны малы детушки,

Будут детушки на улочке дурливые,

Во избы-то сироты хлопотливые,

За столом-то будут детушки едучие;

Станут по избы ведь дядюшки похаживать

И не весело на детушек поглядывать,

Оны грубо-то на их да поговоривать;

Станут детушек победныих подергивать,

В буйну голову сирот да поколачивать .

Принципы переработки, как видим, те же, что и выше.

Таким образом, «Крестьянка» (особенно некоторые главы ее) является своего рода мозаикой из песенных материалов, с которы­ми Некрасов обращается весьма свободно, вместе с тем, однако, весьма бережно относясь к отдельным элементам. Вся эта мозаика подчинена одной основной задаче — показать тяжесть положения женщины: там, где материал оказывается достаточно острым, поэт использует его почти точно, там, где этой остроты недостаточно, он прибегает к переработке и изменениям. Вместе с тем Некрасов видоизменяет фольклорный материал и в собственно художествен­ном отношении: используя средства фольклора, он в то же время стремится к упорядочению материала и к усилению его художественной выразительности.

В других главах («Последыш» и «Пир на весь мир») та­кой фольклорно-песенной мозаики мы уже не увидим. В частно­сти, в главе «Пир на весь мир» Некрасов идет иным путем. Здесь мы найдем целый ряд «песен», но песни эти не фольклорные, а созданные самим Некрасовым по типу фольклорных. Как раз этим песням Некрасов придает особенно острый социальный ха­рактер, и их можно назвать пропагандистскими. Таковы песни «Веселая» («Кушай тюрю, Яша! Молочка-то нет»), «Барщинная» («Беден, нечесан Калинушка»), «Голодная» («Стоит - мужик, колы­шется»), «Солдатская» («Тошен свет, правды нет»), «Соленая («Никто как бог!»). Отчасти, пожалуй, сюда же может быть отнесена одна из песен Гриши - «Русь» («Ты и убогая, ты и обильная»); остальные песни Гриши - явно литературного характера, «Русь» отличается сравнительной простотой.

Ни для одной из этих песен невозможно указать непосред­ственного источника в фольклоре; нет даже сравнительно близких аналогий. Только в самом общем плане можно говорить о том, что среди фольклорных песен есть песни, изображающие тяжесть кре­постничества, тяжесть солдатчины и т. п. Однако песни Некрасова отличаются от фольклорных большей четкостью и остротой изо­бражения. Задача Некрасова заключается не в том, чтобы следо­вать за фольклором, воспроизводить фольклорные образцы, а в, том, чтобы, пользуясь фольклорными приемами и делая тем са­мым свои произведения доступными крестьянству, воздействовать на крестьянское сознание, будить и прояснять его, создавать но­вые произведения, которые могли бы войти в песенный обиход и таким образом сделаться средством пропаганды революционных идей (недаром эти песни подвергались цензурным урезкам и пря­мому запрещению).

Песни «Веселая», «Барщинная» и «Пахомушка» посвящены изображению крепостничества. С этими песнями можно сопоста­вить такие, например, фольклорные песни:

Что пропали наши головы

За боярами, за ворами!

Гонят старого, гонят малого

На работушку ранешенько,

А с, работушки позднешенько .[6]

Как батюшку с матушкой за Волгу везуть,

Большого-то брата в солдаты кують,

А середнего-то брата в лакеи стригуть,

А меньшого-то брата — в прикащики .[7]

Разорил нашу сторонку

Злодей, боярин, господин,

Как повыбрал он, злодей,

Молодых наших ребят

Во солдатушки,

А нас, красных девушек,

Во служаночки,

Молодых молодушек

Во кормилочки,

А матушек с батюшками

На работушку .

Придем рано поутру.

Изготовлено по кнуту;

Станем оправдатца,

Велят нам раздеватца;

Рубашонки сняли с плеч,

Начали нас больно сечь .

Песни «Голодная» и «Соленая» чрезвычайно резкими чертами изображают крайнюю бедность и голод крестьянства. Тема бедно­сти и голода встречается и в фольклорных песнях, но образы применяются иные, чем у Некрасова.

Наконец, «Солдатская» зло изображает положение отставного солдата, ходящего «по-миру, по-миру». Солдатчина часто рисуется в фольклорных песнях самыми мрачными красками (в частности, в рекрутских причитаниях).

Из-за леса, леса темного,

Из-за садика зеленого

Выкатилось ясное солнышко.

Что за солнышком — белый царь.

Ведет силушку не малую,

Он не малую, не великую —

Полтораста полков тысячных.

Они шли-прошли, заплакали,

На коленочки попадали:

«Уж ты, батюшка, наш белый царь!

Поморил нас смертью голодною.

Голодною, холодною! »

Таким образом, темы и настроения песен Некрасова были близ­ки и понятны, крестьянству; в частности, они свойственны и кре­стьянскому фольклору. В оформлении Некрасов также придает своим песням характер, близкий фольклорным песням (отчасти живой крестьянской речи). Так, «Веселая» построена на по­вторении в конце каждой строфы слов: «Славно жить народу на Руси святой!». В «Барщинной», «Голодной» и «Пахомушке» много уменьшительных и ласкательных форм (Калинушка, спинушка, матушка, Панкратушка, Пахомушка, коровушка, головушка), в «Солдатскую» вставлен куплет о трех Матренах и Луке с Петром (ср. у Пушкина «Сват Иван, как пить мы станем»).

Вместе с тем, чрезвычайно характерно, что наиболее прославленные виды фольклора – былины и исторические песни, сказки и легенды – представлены у Некрасова сравнительно мало: его влечет к себе не фольклорная экзотика (историческая, авантюрная или фантастическая), а правда крестьянской жизни, нашедшая отражение в бытовых песнях. Однако, в словах Савелия о богатырстве крестьянина, несомненно, слышится отзвук былины о Святогоре и тяге земной:

Ты думаешь, Матренушка,

Мужик — не богатырь?

И жизнь его не ратная,

И смерть ему не писана

В бою - а богатырь!

Поднять-то поднял он,

Покамест тягу страшную

Да в землю сам ушел по грудь

С натуги! По лицу его

Не слезы - кровь течет…

На фольклорном материале основана песня «Крестьянский грех» («Аммирал-вдовец по морям ходил»). Ни тематика ее, ни стилистика, ни песенный размер никакого отноше­ния к былинам не имеют, и ни одной подобной былины нет в из­вестном материале. Но песня эта по своему типу до некоторой степени аналогична более поздним историческим песням XVIII - XIX веков; например, «Молодой солдат на часах стоит» — совер­шенно та же ритмика (аналогичный размер применялся, например, и Кольцовым в его песнях - ср. «Что, дремучий лес, призадумал­ся» и пр.). По теме же «Крестьянский грех» чрезвычайно близок крепостному крестьянству, и нет никакого сомнения в том, что аналогичные рассказы о «воле», преданной тем или иным лицом, об уничтоженных завещаниях-«вольных» были широко распространены. Некрасов же пользуется этим преданием в более широком пла­не, чтобы подчеркнуть тяжесть Иудина греха, т. е. предательства.