В гостях Пелагея отметила, что их посадили не как раньше, на почетное место, а с краю, у комода, и не на стульях, а на доске. Но и этому теперь была рада Пелагея, очень ценившая знакомство с "властью". В гостях были все нужные люди: председатель сельсовета, председатель колхоза, председатель сельпо с бухгалтером, начальник лесопункта — неизвестно, кто из них может понадобиться, как жизнь может повернуться. Пелагея обо всем привыкла заботиться сама при больном муже и на этой вечеринке проявила свои деловые качества: чуть председатель совета вышел из-за стола проветриться, она пошла вслед за ним (ей нужно было, чтобы Альке дали справку-открепление — не мыслила Пелагея жизнь дочери в деревне, в колхозе). Пелагея легко увернулась от давнего предложения начальника отдать Альку за его сына и, подхватив его под руку, повела в комнаты. "Так под руку с Советской властью и заявилась — пускай все видят. Рано ее еще на задворки задвигать". Желая показать, что ценит приглашение, Пелагея уговаривала больного сердцем мужа выпить и достигла своего. Только Павел после этого совсем сник . Над этим приглашением Пелагея долго ломала голову. Она привыкла анализировать поступки Петра Ивановича: зачем-то, значит, она ему понадобилась. Пекариха, понятно, теперь не фигура, а вот дочь у нее невеста, с этой стороны, решила Пелагея, она может быть и нужна Петру Ивановичу. А может, раз приглашение сделано второпях, исходило оно от председателя сельсовета — для его сына Алька тоже могла быть интересна. Пелагея не случайно потом обвиняла себя в болезни Павла — ему повредило не только застолье, но и тяжелая для него встреча с сестрой в тот вечер. Увидя сестру, он "закачался, как подрубленное дерево". Да и Пелагея упреки Анисьи не оставила без ответа, потому что не привыкла спускать никому. "А как же? Тебя по загривку, а ты в ножки кланяться? Нет, получай сполна. И еще с довеском .". Сознавая неприличность ситуации, Пелагея успокаивала себя тем, что "не было поблизости хороших людей".

В этот день ей суждено было испытать гордость за свою дочь — чувство очень ей знакомое. Уложив дома совсем занемогшего Павла и оставив ему таблетки, Пелагея пошла искать Альку, которой, как и многих парней и девушек в эту праздничную ночь, не было дома. Она нашла дочь у клуба и с неподдельной радостью любовалась ею, увидев, "в каком почете" у молодежи ее Алька. За Алькой ухаживали комсомольский секретарь и рослый, красивый офицер. Ее дочь обошла Антониду Петровну, что было особенно приятно Пелагее. "Ее кровинушка верх берет!" И честолюбивая Пелагея не могла позволить, чтоб это первенство нарушилось — когда Антонида Петровна предложила продолжать праздник у них, Пелагея, пригласила всех к себе. Вела всю компанию домой — и удивлялась себе, пугалась Петра Ивановича: против кого пошла? Но желание видеть офицера подле Альки, доказать свою силу было главным. В угаре гордости и решимости, любви к дочери Пелагея даже не пожалела сена, которое забрызгала водой молодежь, балуясь у них во дворе. У Пелагеи "душа расходилась — сама смеялась пуще всех". А рядом, в избе без памяти лежал Павел, оставленный ею без присмотра. Успокаивая потом свою совесть, Пелагея думала, что без офицера никто ничем не помог бы Павлу — фельдшер был пьян. Болезнь Павла сначала представлялась Пелагее крахом. Но пекарню удалось удержать за собой — Анисья и Алька встали у печи вместо нее.

Только через три недели Пелагея попала на пекарню: надо было проверить Альку, слишком вольно, по словам Анисьи, ведущую себя с Владиславом Сергеевичем. Идя на пекарню и из-за одного этого чувствуя себя помолодевшей лет на десять, Пелагея не удержалась и больно "ужалила" Антониду Петровну, намекнув ей на ее одиночество. Сказала и тотчас пожалела о сделанном, захотела загладить свою вину, пригласила "Тонечку" с собой. Это ощущение победителя прошло, как только Пелагея оказалась на пекарне. Вначале она даже поздоровалась с печью, поняв, что без этой "каторги" и дышать ей нечем, как бы обняла все глазами. Но потом она дала острастку Альке, в пляжном виде стоявшей у печи, разглядела три прогорелых противня, грязную стену, обтрепанный веник, но самый большой непорядок — хлебы, "двенадцать подряд буханок мореных и квелых". Распалилась Пелагея, но тут же осадила себя — офицер Павла от смерти спас, да и Алька целый день в жаре. Быстро сообразила, сбегала за водкой — поблагодарить офицера и солдат: душевной широты Пелагеи не занимать. Пелагея искренне любовалась офицером, она видела в нем то, что больше всего ценила в людях — ум, волю, да еще подкупала ее в нем городская обходительность. Ей понравилось его обращение к ней — "мамаша": тут и намек на возможные отношения в будущем, и уважение, все отметила Пелагея. Большие претензии Пелагеи к жизни вновь заявили о себе, теперь она решила, что через Альку Амосовы в люди выйдут. За этот месяц Пелагея помолодела и душой, и телом — будто сама была влюблена, так вдохновили ее мечты о счастливом будущем Альки. Но правильно оценивать реальность Пелагея не умеет. Она решительно начинает способствовать счастью дочери, задумывает созвать молодежный вечер у себя дома, чтобы заодно выведать намерения Владислава Сергеевича. Любила Пелагея удивить всех — пять бутылок коньяку решила выставить. Закуска — рыба белая, студень, мясо. Раздобыла морошки. Сгоняла за сорок верст Маню-маленькую. Набрала и малины — на нее тоже был неурожай. Вернувшись с малиной, оживленная, гордая, предвкушая предстоящее празднество, Пелагея застает ужасную картину. Павел задыхался в тяжелом сердечном припадке. К тому же и Алька уехала в город, одна, вслед за офицером. Добила Пелагею Анисья сообщением о беременности Альки. Все это укорачивает жизнь Павла: он умер на третий день после бегства дочери. У гроба Пелагея не плакала — кого бы убедила ее скорбь? Она и так чувствовала себя преступницей. Она все выдержала: причитания, осуждающие взгляды, пересудные шепотки. А начали речи говорить — земля зашаталась у нее под ногами. Только тут, у гроба стала понятна Пелагеи жизнь Павла.

Безотказно, как лошадь, как машина, работал Павел в колхозе. А Пелагея не ценила этого, ни во что ставила работу мужа. Но более всего проняла ее другая мысль. Она думала о том, что "ведь лежит Павел, ее муж, человек, с которым — худо-хорошо — она прожила целую жизнь ." И тогда она "заревела во все горло. И ей теперь было все равно, что скажут о ней люди, какую грязь кинут в Альку". И начался у Пелагеи долгожданный отдых. Вставала поздно, не спеша. Не спеша топила печь, пила чай, потом отправлялась в лес. Грибы да ягоды были ее страстью смалу. Ходила по знакомым с детства холмикам и веретийкам. Но много ли ей одной надо? Несколько дней убирала картошку, но и урожай не радовал — зачем ей столько? Трудно было Пелагеи отвыкнуть от мысли о семье, приноравливаться к одиночеству.

Она изнывала, ожидая писем от Альки, но та уехала как в воду канула. И Пелагея кляла, ругала дочь последними словами, а после еще пуще жалела ее: одна, в чужом городе, без паспорта. Многое перевернула в Пелагеи встреча со скотницами на Сурге. Работа у них теперь не то что раньше, когда Пелагея сама была скотницей, многое теперь делают машины.