Был верен неизменно, безраздельно,

И это не перечило уму,

Что он, премудрый, взрывчат был, как порох .

Вот почему тебе и мне он дорог!

Любовь его, как солнечный восход,

Воображенье согревает наше.

И тот, кто сомневается в Наташе,

Не сторону ль Дантеса он берет ?

Ведь Пушкин верил ей, идя к барьеру .

Кто смеет посягать на эту веру ?

.Мой юный друг, и я скорблю о том,

Увидеть там нечитанные строфы

И знать, что Пушкин дожил до седин -

Счастливый муж, спокойный семьянин .

И все ж пред миром Пушкин не в долгу.

Суровым судьям я его не выдам !

Нет, гения винить я не могу,

Что он, земным подверженный обидам,

Метался и страдал куда лютей,

Чем ты да я, чем тьма других людей .

Он пал в борьбе с тупой, жестокой силой,

И смерть его - поверь ! - прошла не зря:

Она для нас навек соединила

Чеканный ямб с бесстрашьем бунтаря, -

затем, что слиты и друг в друга впеты

Стихи поэта и судьба поэта.*1

Доказывая целостность, внутреннюю нравственную бескомпромиссность личности, поэт - наш современник, верно передает суть нынешних подходов к оценке пушкинского характера. В этих представлениях доминирует та концепция образа поэта, которую в первой половине прошлого века утверждал Лермонтов. И потому, как в стихах о Пушкине Н. Брауна, многим другим нашим современникам поэт видится так:

.на слово остер и непокорен,

Прям и прост в величии своем.

Он идет,

Отвергший примиренье,

Под удар смертельного свинца .*2

_

*1 Кугультинов Д. Близь и Даль: Стихи. - М., 1972. - С. 64-65.

*2 Браун Н. День его рождения // Звезда. - 1974. № 6.

В разных планах развивается и уточняется провозглашенная Лермонтовым концепция пушкинского характера и истории дуэли. Пушкин предстает свободолюбивым, непокорным жестокой судьбе, стойким и непреклонным. Любопытно, как проявляется такая оценка личности поэта даже в произведениях, которые словно бы «генетическая» связаны с темой отклика на смерть Пушкина в изложении В. Жуковского. Широко известно написанное другом уже после письма к отцу Сергею Львовичу стихотворение:

Он лежал без движенья, как будто по тяжкой работе

Руки свои опустив. Голову тихо склоня,

Долго стоял я над ним один, смотря со вниманьем

Мертвому прямо в глаза; были закрыты глаза,

Было лицо его мне так знакомо, и было заметно,

Что выражалось на нем, - в жизни такого

Мы не видали на этом лице.

Не горел вдохновенья

Пламень на нем; не сиял острый ум;

Нет! Но какою-то мыслью, глубокой, высокою мыслью

Было объято оно: мнилось мне, что ему

В этот миг сбывалось над ним . и спросить мне хотелось:

Что видишь?

Так писал поэте Жуковский в духе своей концепции его жизни и смерти. Наш современник, казалось бы, пишет о том же, но как отличается само понимание сути пушкинского характера, самых важных его качеств, но только торжествовавших при жизни, но и утвержденных самой его смертью:

Меж императорским дворцом

И императорской конюшней,

Не в том, с бесхитростным крыльцом

Дому, что многих простодушней,

А в строгом, каменном, большом,

Наемном здание чужом

Лежал он, просветлев лицом,

Еще сильней и непослушней,

Меж императорским дворцом

И императорской конюшней .*

В этих стихах поэта Владимира Соколова утвердившееся в наше время понимание пушкинского вольнолюбивого духа как одной из определяющих его черт. Он действительно и после смерти «еще сильней и непослушней .», не покорился требованиям света, монарха и многих приспешников царской власти, гонителей гения. Закованный в рамки жестоких требований, ограничений и условностей поэт остался непокоренным и пронес сквозь всю жизнь дух вольности и свободолюбия. Такое видение стержневых особенностей натуры и творчества поэта активно развивается в советскую эпоху.

Пушкина представляют человеком, преодолевающим самые тяжкие испытания, в том числе и испытания несвободой. В стихах Д. Самойлова «Болдинская осень» вспоминается время, когда, огражденный от внешнего мира цепью холерных карантинов,

_

* Соколов В. Пушкин // Избранное. - М., 1974. с. 85.

непроходимых дорог, поэт рвался из Болдина и был скован обстоятельствами. Он оказался в тисках несвободы, причем автор стихотворения вкладывает в слово «отпущенье» гораздо больший смысл, нежели просто возможность покинуть деревню.

Везде холера, всюду карантины,

И отпущенья вскорости не жди,

А перед ним престранные картины

И в скудных окнах долгие дожди .

Это фон, на котором развивается мотив внутренней свободы поэта, прежде всего - в творчестве:

Но почему-то сны его воздушны,

И словно в детстве - бормотанье, вздор.

И почему-то рифмы простодушны,

И мысль ему любая не в укор.

Какая мудрость в каждом сочлененьи

Согласно с гласной! Есть ли в том корысть!

И кто придумал это сочиненье!

Какая это радость - перья грызть!

Быть, хоть ненадолго, с собой в согласье

И поражаться своему уму!

Кому прочесть - Анисье иль Настье ?

Ей-богу, Пушкин, все равно кому!

И за полночь пиши, и спи за полдень,

И будь счастлив, и бормочи во сне!

Благодаренье богу - ты свободен -

В России, в Болдине, в карантине .

В последнем четверостишии объединены оценка пушкинского отношения к свободе, наше понимание пушкинской свободы творчества, отношение поэта к свободе, которую было у него не отнять как кредо «самостояния» человека.

Пушкинское самоуважение и достоинство, умение преодолевать все преграды на своем пути, способность являть образец стойкости в труднейших жизненных обстоятельствах воспринимаются как доминирующие свойства натуры поэта. В наши дни, по замечанию критика и литературоведа, «Пушкин воспринимается как пример не столько раскрепощения всех жизненных сил, сколько сохранения их на том пределе, где жизнь становиться тягостное и невыносимой и все-таки требует: живи!».*

Не менее притягательно для наших современников и то, что поэт оказался «свободным» еще в одном смысле - в преодолении сковывающих человека рамок и условий конкретно - исторического существования. Намного опередивших своих современников в духовном развитии, Пушкин на личном примере показал, что «человек вовсе не обречен на свое время, не заточен в нем весь, его душа свободна и тысячу раз представит себе иную, достойную

_

* Эпштейн М. Н. Новое в классике. - М., с. 22

человека жизнь, до которой он не доживет».*

Представления о личности поэта, л масштабах и глубине его художественной вселенной вовсе не исчерпаны. Они становятся все более разносторонними и раскрываются в той многозначности, которая таиться в творчестве Пушкина и в уроках его личной истории.

_

* Кушнер А. «Иные, лучше мне дороги права .» // Новый мир. - 1987. № 1. С.228.