Становится понятным, почему так он обостренно воспринимает радость матери и младенца, свист степного сурка и мерцание небесной звезды («Летняя ночь», 1912 г.), отчего восторженно восклицает: «Прекрасна ты, душа людская!» и одновременно сцена умиления Богоматери. Такая двуплановость проистекает оттого, что поэту открылась божественная красота человека. Именно поэтому герой Бунина научился сопрягать земную прозу («дурман… дымящего навоза») и небесную поэзию («серебренная пыль туманно – ярких звезд»), мнимо безобразная и истинно – прекрасное («Холодная весна», 1913г.).

Наряду с такими вечными ценностями жизни, как красота природы, любовь, добро, слияние с окружающим миром, труд, неустанное познание истины, счастья материнства, есть, по Бунину, и еще одна - владение родной речью, приобщения к Письменам. В стихотворении «Слово» (1915г.) поэт ставит это человеческое достояние как особый, бессмертный дар. Это именно тот «глагол», который может превратить человека в Бога, а поэта – в пророка. Это именно та ценность, которая «в дни злобы и страданья» «на мировом погосте» оставляет людям надежду на спасение.

Параллельно лирическому творчеству складывается и постепенно обогащается бунинская проза. Проза Бунина, как и поэзия – песнь его души, она эмоциональна и лирична: «О ком и о чём бы он не говорил, он говорил всегда ”из самого себя”». Более чем шестидесятилетний путь Бунина в литературе хронологически можно разделить на две примерно равные части – дооктябрьскую и эмигрантскую. И хотя после катастрофических событий 1917 года писатель не мог измениться, его творчество обладает высокой степенью цельности – редкое качество для русской культуры 20 века. При всем разнообразии своих увлечений (толстовство, буддизм, древний Восток, пантеистическая философия) Бунин был достаточно един в направленности своих творческих страстей. Все думы писателя, особенно дореволюционной поры, сходились к одному – разгадать «страшные загадки русской души», понять, что ждет Россию, на что способна, к чему идет?

Бунин Иван Алексеевич, как художник формировался в 80-е и 90-е годы в процессе сложных литературных «скрещиваний», во взаимодействии разнообразных эстетических ориентиров, одними из главных были Толстой и Чехов. Яркая чувственная стихия, пластичность словесного живописания – эти определяющие черты художественного мира Бунина сближают его с Толстым. С Чеховым же его связывает предельная лаконичность его художественного письма, максимальная смысловая насыщенность образной детали, которая становилась намеком не только на характер, но и на судьбу героя (например, в повести «Деревня» цветастый платок, изношенной крестьянкой – по бедности и бережливости – наизнанку, – образ так и не увидевший света красоты), умение художника уловить драматическую подоплеку бытового будничного течения жизни. Значимость личности в произведениях Бунина, в контексте его творчества в целом вырисовывается на фоне огромных массивов бытия – национально – исторической жизни, природы, бытия земли, в соотнесении с вечностью. Память и воображение художника почти постоянно удерживают в повествовании образы «всей России», «океана» вселенской жизни, и авторское, лирическое «Я» в соответствии с этими грандиозными категориями отказывается считать себя центром мира. Личность в художественном мире Бунина лишена также «высокомерия сознанья», чувства превосходства сознавшего себя духа-частицы мирозданья, способной, благодаря уникальному дару всепонимания, мысленно вознести себя над громадой целого. Авторитет «рацио» у Бунина, идущего вслед за Толстым, теряет свою неприкаянность. Проблема личности в творчестве Бунина существует, как проблема смысла индивидуального бытия, не покрываемого, с его точки зрения, какой-либо общественно-идеологической целью, какой-либо социально-политической программой действия. В этом соотношении очень характерен рассказ Бунина «Учитель» (1895), в котором автор полемиризует с Л. Толстым, своим «учителем». Но произведение значительно отнюдь не только критикой толстовства, а ,следовательно, и самокритикой, оценкой собственного увлечения им. Образная структура рассказа близка чеховской. Это столкновение сторон-антиподов (толстовца Каменского с высмеивающим его окружением), в котором правой, справедливой стороны так и не находится. Автор делает нас очевидцами ограниченности и противников толстовца, «светских обывателей», и его защитников, с проповедью «простой» и «естественной» жизни с попыткой «жить с природой». Однако надо подчеркнуть, что для Бунина совершенно неприемлема, в отличие от многих писателей-современников, позиция иронического все отрицания.

В своей прозе Бунин уже смолоду разнообразен. Его рассказы написаны на самые разные темы и «населены» самыми различными людьми. Вот провинциальный учитель Турбин, близкий одновременно и к чеховским, и к купринским персонажам, – человек, погибающий в глуши и безлюдье, например в произведении Куприна «Олеся» наблюдается гибель героини в глуши Полесья. Или самодовольные и пошлые «дачники», среди которых похож на человека лишь один, прямодушный и чудаковатый «толстовец» Каменский («На даче»). Бунин возвращается мыслью к впечатлениям детства («В деревне», «Далекое»). От изображения повседневности в рассказах о крестьянской деревне, созданных в традициях народнической литературы («Деревенский эскиз», «Танька», «Вести с родины», «На чужой стороне»). Прозаик неуклонно движется к освоению жанра лирико-созерцательной новеллы с подчеркнутой аллегорией («Перевал»), к претворению чеховской традиции («На хуторе»); пишет о любви неразделенной и мучительной («Без роду племени») и взаимной и прекрасной («Осенью»), трагической («Маленький роман»). Такое многообразие порождено богатыми жизненными традициями, сменившими монотонность и однообразие первых двух десятилетий жизни Бунина. В прозу автора входит новая тема – воспроизведение жизни поместного дворянства («Байбаки»), мотив оскудения его старых помещичьих гнезд. Эти рассказы окрашены нотами элегии, печали, сожаления, отличаются лирической манерой повествования и нередко носят автобиографический характер. Их отличает бессюжетность, мозаичность, кодирование картин действительности, импрессионистичность письма.

Одним из замечательнейших произведений такого типа стал рассказ «Антоновские яблоки» (1900г.), созданный на рубеже веков. Этот рассказ, задуманный Буниным еще в 1891 году, но написанный и напечатанный в 1900 году в журнале «Жизнь», рассказ построен на повествовании от первого лица, как воспоминание о поре детства и юности в родном уезде. Рассказ «Антоновские яблоки» – это первое произведение, где четко определилось стилевое самосознание писателя. Бунин строит рассказ не на хронологической последовательности, а на технике ассоциаций. Его сравнения основаны на зрительных, звуковых и вкусовых ассоциациях (в прозе Бунина, как в его лирике, метафоричность ослаблена): «как лисий мех леса», «шёлки песков», «огненно-красная молния». Автор останавливается на привлекательных сторонах прежнего помещичьего быта, его приволье, довольстве, обилии, сращенности жизни человека с природой, её естественности, спаянности быта дворян и крестьян. Таковы описания прочных изб, садов, домашнего уюта, сцен охоты, разгульных игрушек, крестьянского труда, трепетного приобщения к редкостным книгам, любование старинной мебелью, неистощимыми обедами, соседским гостеприимством, женщинами былых времен. Эта патриархальная жизнь предстает в идеалистическом свете, в очевидной эстетизации и поэтизации её. Поэтому автор делает основной акцент на раскрытии красоты, гармонии жизни, её мирного течения. Можно говорить о своеобразной апологии минувшего, сопоставленного с прозаическим настоящим, где выветривается запах антоновских яблок, где нет троек, нет верховых киргизов, нет гончих и борзых собак, нет дворни и нет самого обладателя всего этого – помещика-охотника. В связи с этим в рассказе воспроизведена череда смертей героев. Яблоки у Бунина – это завершенные объёмы, круглые, как формы самой гармоничной жизни (вспомним мотив «круглости» в связи с толстовским образом Каратаева), это дары самой природы. Вот почему наряду с печалью в рассказе присутствует и другой мотив, вступающий в сложный контрапункт с первым, - мотив радости, светлого приятия и утверждения жизни. Писатель воспроизводит смену времён суток, череду сезонов, ритм времён года, обновления укладов быта, борения эпох (старый быт гибнет, как пишет автор, при «столкновении с новой жизнью»), и мы воспринимаем шаги самой истории, неудержимый бег времени, с которыми сопряжены бунинские персонажи и авторские раздумья. Как это напоминает чеховский «Вишнёвый сад», к тому времени ещё не созданный! Бунин теперь поистине «и жить торопится, и чувствовать спешит». Он не выносит серых, однообразных, томительных будней «бессвязных и бессмысленных», которые суждено влачить русскому «мелкопоместному» обитателю разоряющегося «дворянского гнезда». Бунин исследует русскую действительность, крестьянскую и помещичью жизнь; он видит то, чего никто, в сущности, до него не замечал: сходства как образа жизни, так и характеров мужика и барина. «Меня занимает… душа русского человека в глубоком смысле, изображение черт психики славянина», - говорит он. Корни рассказа в толще русских литературных традициях. Одно из характерных свойств русской литературы – за внешне простым, незначительным увидеть сложное, важное, дорогое. Таковы описания Гоголя («Старосветских помещиков»), Тургенева («Дворянское гнездо»). В рассказах можно увидеть черты мемуарного, биографического очерка. В передаче тонких настроений, психологических нюансов – тоже традиции русской литературы.