Тогда я сказал, что устраивал выборы ловкий делец, импресарио, что, как говорили, он пустил в обращение больше ярлычков, чем было продано билетов.

Маяковский явно повеселел:

— А что ж . Так он и сделал. Он возит Северянина по городам; представляете себе, афиша — «Король поэтов Игорь Северянин»!

Однако нельзя сказать, что Маяковский вообще отрицал талант Северянина. Он не выносил его «качалки грезерки» и «бензиновые ландолеты», но не отрицал целиком его поэтического дара.

Петров Михаил. Два короля. (Глава из неопубликованной книги "Донжуанский список Игоря Северянина")

Впрочем, может быть, никакой подтасовки и не было: 9 марта Маяковский пытался сорвать выступление новоизбранного короля русских поэтов. В антракте он пытался декламировать свои стихи, но под громкий свист публики был изгнан с эстрады, о чем не без ехидства сообщила газета "Мысль" в номере за 11 марта 1918 года.

В марте вышел в свет альманах "Поэзоконцерт". На обложке альманаха был помещен портрет Игоря-Северянина с указанием его нового титула. Под обложкой альманаха помещены стихи короля поэтов, Петра Ларионова, Марии Кларк, Льва Никулина, Елизаветы Панайотти и Кирилла Халафова.

Игорь-Северянин. Заметки о Маяковском (1941):

В марте 1918 г. в аудитории Политехнического музея меня избрали "Королем поэтов". Маяковский вышел на эстраду: "Долой королей - теперь они не в моде". Мои поклонники протестовали, назревал скандал. Раздраженный, я оттолкнул всех. Маяковский сказал мне: "Не сердись, я их одернул - не тебя обидел. Не такое время, чтобы игрушками заниматься" .

Через несколько дней "король" уехал с семьей на отдых в эстонскую приморскую деревню Тойла, а в 1920 г. Эстония отделилась от России. Игорь Северянин оказался в вынужденной эмиграции, но чувствовал себя уютно в маленькой "еловой " Тойле с ее тишиной и покоем, много рыбачил. Довольно быстро он начал вновь выступать в Таллине и других местах.

В Эстонии Северянина удерживает и брак с Фелиcсой Круут. С ней поэт прожил 16 лет и это был единственный законный брак в его жизни. За Фелиссой Игорь-Северянин был как за каменной стеной, она оберегала его от всех житейских проблем, а иногда и спасала. Перед смертью Северянин признавал разрыв с Фелиссой в 1935 году трагической ошибкой.

В 20-е годы он естественно держится вне политики, (называет себя не эмигрантом, а дачником) и вместо политических выступлений против Советской власти он пишет памфлеты против высших эмигрантских кругов. Эмигрантам нужна была другая поэзия и другие поэты. Игорь-Северянин по-прежнему много писал, довольно интенсивно переводил эстонских поэтов: в 1919-1923 гг. выходят 9 новых книг, в том числе "Соловей". С 1921 года поэт гастролирует и за пределами Эстонии: 1922год - Берлин, 1923 - Финляндия, 1924 - Германия, Латвия, Чехия . В 1922-1925 годах Северянин пишет в довольно редком жанре - автобиографические романы в стихах: "Падучая стремнина", "Роса оранжевого часа" и "Колокола собора чувств"!.

Большую часть времени Северянин проводит в Тойла, за рыбной ловлей. Жизнь его проходит более чем скромно - в повседневной жизни он довольствовался немногим. С 1925 по 1930 год не вышло ни одного сборника стихотворений.

Зато в 1931 году вышел новый (без сомнения выдающийся) сборник стихов "Классические розы", обобщающий опыт 1922-1930 гг. В 1930-1934 годах состоялось несколько гастролей по Европе, имевшие шумный успех, но издателей для книг найти не удавалось. Небольшой сборник стихов "Адриатика" (1932 г.) Северянин издал за свой счет и сам же пытался распостранять его. Особенно ухудшилось материальное положение к 1936 году, когда к тому же он разорвал отношения с Фелиссой Круут и сошелся с В.Б. Коренди:

Стала жизнь совсем на смерть похожа: Все тщета, все тусклость, все обман. Я спускаюсь к лодке, зябко ёжась, Чтобы кануть вместе с ней в туман .

"В туманный день"

А в 1940 поэт признается, что "издателей на настоящие стихи теперь нет. Нет на них и читателя. Я пишу стихи, не записывая их, и почти всегда забываю".

Поэт умер 20 декабря 1941 г. в оккупированном немцами Таллинне и был похоронен там на Александро-Невском кладбище. На памятнике помещены его строки:

Как хороши, как свежи будут розы, Моей страной мне брошенные в гроб!

"Классические розы" (1925)

Воспоминания современников о поэте Игоре-Северянине:

Отдельным монументом воспоминаний и открытий о поэте Игоре-Северянине стоит книга, вышедшая в Таллинне в 1987 году к 100-летию со дня рождения поэта. Книга "ВЕНОК ПОЭТУ" уже является библиографической редкостью. Я сжато напишу здесь самое значительное и интересное:

Константин Ваншенкин

В сознании большинства Игорь Северянин имеет прочную репутацию стихотворца безвкусного, пошлого, бесцеремонного, позера с колоссальным самомнением, писавшего на потребу самой ничтожной публике. Популярность его была ошеломительна.

Однако ряд крупных поэтов всерьез интересовались Северяниным, приглядывались и прислушивались к его стиху, ритмам, словесным новшествам. Сомнений не было ни у кого — это по сути своей настоящий поэт, хотя он и ведет себя в литературе (т. е. пишет) как не настоящий.

В 1977 году я участвовал в Днях советской литературы в Донбассе. Наша группа попала в районный центр Амвросиевка. .Нас привезли на ночлег, и мы, едва войдя в ворота, попали под соловьиный обвал. Трели, многократно наложенные одна на другую, буквально обрушивались на нас. Мы разместились в таинственно пустом доме, каждый в отдельной большой комнате. Всю ночь в окна ломились соловьи, это был какой-то соловьиный ливень — вскоре уже сквозь сон. Утром только и разговоров было что о соловьях. И я прочел стихи — вспоминал чуть ли не всю ночь, пока не вспомнил, — и то лишь первую строфу. Все стали гадать — чьи, но безуспешно. Я сказал, что Северянина, а посвящены Рахманинову.

Соловьи монастырского сада, Как и все на земле соловьи, Говорят, что одна есть отрада И что эта отрада — в любви .

Казалось бы, ну что здесь такого, а стихи! — хочется повторять их — медленно, со вкусом.

Похоронен Игорь Северянин в Таллине. На его могиле начертаны чуть измененная прелестная мят-левская строка и еще одна — своя — следом:

Как хороши, как свежи будут розы, Моей страной мне брошенные в гроб!

Эти строки пел Александр Вертинский, которому, как известно, после войны посчастливилось возвратиться в Россию.