Земли кажется ему враждебной, страшной. Леонов не только персонифицирует в этом отрывке природу, он вызывает у читателя воображаемые звуковые ощущения, позволяя представить душевное состояние захватчика, слушающего «вдовьи голоса», его охватывает «безумие».

Если в этом отрывке природа будто пугает, предупреждает фашиста, то в другом она уже действует: «… падающая сосна с нахлесток накрыла оккупанта» (555). Здесь лес уже мстит фашисту за то, что он посягнул на территорию нашей родины. Сосна не просто погибла, она сумела убить одного из захватчиков.

Эти небольшие по объему зарисовки несут в себе большую воспитательную нагрузку, представляя читателю лес и с другой стороны, в качестве защитника русских людей.

В современной социально – философской прозе из темы гуманистической достаточно трудно выделить экологическую тему, т.к. они тесно связанны. В романе «Русский лес» также наблюдается их сплав. Близкие писателю герои постоянно обращаются к людям Земли, предупреждая их о возможных экологических бедах, призывают к более бережному отношению к природе.

Вспоминаются слова Калины Глухова о последствиях вырубки Облога: «К тому я и веду, что прозябнет землица без своей зеленой шубейки и здоровьишко станет у ей шибко колебательное. Будет коровка по семи верст за травинкой ходить, а раньше с аршина наедалася. И будет вам лето без тучек, иная зимица без снегов… и поклянут люди свое солнышко! И захотится в баньке веничком похлестаться, а нету. А случится вам сказывать, как на бывалошних-то пнях человек в растяжку ложился, и внучки вам не поверят. И как побьете до последнего деревца русские –то леса, тут и отправитесь, родимые, за хлебушком на чужую сторонку! » (97).

Одна из самых важных тем в книге – природоохранительная. Она сопровождает читателя на протяжении всего романа – и в спорах ученых, и в пейзажных описаниях, и в рассуждениях автора, и в диалогах героев, но наиболее ярко, образно и поэтично экологическая тема звучит в монологе Калины. Пророчески звучат его слова: далее читатель узнает, что сильнейшие ветры обрушиваются на город Лошкарев, что люди, молясь, выпрашивают у природы дождичка.

Не менее поэтичен монолог Карела Анания, великого мастера любых деревянных творений: «Да считай, сколько его, нашего золотца, по лесу да по дорогам раскидано… небрежно живем, желанный. Обижаем родную матушку: надкусим да и бросим материнское-то угощеньице. Мы не жалуемся, наше житие богатое: треска и пикша, да сполох в небе, да морошка – ягода… панорама! А эвон жарких-то стран жители не имеют не избиты, ни табуреточки.

В букварике у внука написано: на голой земле да в кожаных шалашах сидят, чего уж хуже. И вот приходят молодые наши ребятки в лес, валят богатырско дерево, отсекают зеленую главу, волокут его водой да чугункой… и всяк его лущит, пилит да строжет по пути, сорит единственное наше богачество… и тает моя лесина, что льдинка на полной воде и достигает до жаркой – то страны в размере не свыше веретенышка. А уж какая веретенушку цена? А кабы не гонять лесок по мытарствам, сладить бы у нас на месте ту избицу с табуреточкой, - глянь, лишняя рубаха молодухам нашим. Да кабы останки –то огнем не палить, в море не гноить, а к дельцу чинно приладить – и лишняя денежка нам набежала. И на те бы прибыля привезти нашим деточкам на Ковду яблочко, хоть зелененькое…» (172). Словно с древней легендой веет на читателя от этих слов старика. Устали Анания говорит народня мудрость. Это впечатление создается имитацией народной речи. Леонов употребляет множество устаревших форм слов (богатырско дерево, главу, лущит, строжет, приладить, кабы и многие другие), разговорную частицу –то. Полный синтаксический параллелизм предает речи напевность, мелодичность « огнем не палить, в море не гноить». Художественная образность достигается писателем с помощью использования литературных средств и приемов: эпитетов, (богатырско дерево, зеленую главу), метафор (лесина тает, не гонять лесок), сравнений (что льдинка), олицетворений (родную землю – матушку). Совокупность всех художественно-изобразительных средств Леонов добивается сильного воздействия на душу читателя, вызывая у него желание ценить природные богатства родины.

Далее в романе речь Вихрова берет в себя манеру разговора и Калины, и Анания, и многих других людей, радеющих за судьбу русского леса. И кажется, словно это они заговорят устами Ивана Матвеича.

Ныне тревога за судьбу леса - в маштабе планеты – занимает умы ученых, журналистов, общественность.

«Если человек потеряет более трети кожи, например, в результате ожогов, то едва ли он выживет. Если дерево теряет третью часть своей коры, оно тоже гибнет, - говорилось в одной из шведских газет. – А что произойдет, если земной шар потеряет третью часть своей зеленой поверхности?» Дело идет к тому, что лесные массивы вырубятся во все вырастающем темпе. Людям нужны топливо, бумага, деловая древесина. Населению необходима земля для сельскохозяйственного пользования. Выделываемые земли выветриваются, в следствии этого неуклонно растет площадь пустынь. По материалам ученых начиная с 1950 года, половина лесов нвшей планеты вырублена без их восстановления.[13] И именно в самом начале 50-х годов об опасности, давно грозящей зеленому другу, пророчески предупреждал автор «Русского леса». Одним из первых среди писателей Леонид Максимович Леонов поднимает вопрос о взаимоотношениях человека и природы во вселенском масштабе.

Философское содержание «Русского леса» становится ясным и доступным простому человеку и по причине того, что Леонов мастерски использует пейзаж, где природа выступает в роли главного героя произведения. Проблема «Человека и природы» не была бы раскрыта так глубоко, эмоционально и многогранно не имел бы такого воздействия на читателя, если бы писатель на использовал эту функцию описания природы.

Тема леса преварирует в романе, она не только связывает все сюжетные линии, но имеет и свою четко видимую линию, потому что представлена своеобразным литературным героем, наделенным человеческой сущностью.

Лес с детства Ивана Вихрова не оставлял без своей дружбы, словно заранее знал: от этого человека зависит его судьба. Обратимся к эпизоду, когда Иван и Демидка отправились в запретный лес: «дорогу сразу преградила замшелая колода, могила лесного великана, ставшая колыбелью целой сотни молодых елочек. Она хрустнула, как гробовой короб, и просела под Демидкой – еле ногу вытащил, но зато тотчас за нею, сквозь плавун и моховой войлок, проступила тропка. Она услужливо повела ребят, но для чего-то поминутно петляла, пересекалась со звериными ходами, уводила в ласковые, приманчивые трясинки, заросшие таволгой и валерианой. «Лукавит…» - от сознанья своей силы усмехнулся Демидка. Самый лес в этом месте был сирый, с подмокшими, словно обугленными снизу стволами, в диких, до земли свисавших космах мха. Он прикидывался нищим, с которого и взять нечего, и то отвлекал в сторону малинничком на поляне, усыпанным спелой ягодой, то пытался откупится гнездом с уже подросшими птенцами, то стращал, наконец, рослым можжевелом, что, подобно схимнику в темном балахоне с островерхим колпаком, выбредал на встречу из-за корней повалившейся ели; именно эти не хитрые уловки леса и доказывали правильность пути». (79).