Могучий «властитель дум» пере­довой интеллигенции — Н. Г. Черны­шевский. Казалось, он-то мог, хотя бы интуитивно, ощутить в утвержде­ниях геометрии Лобачевского идею революционного переосмысливания веками укоренившейся системы вос­приятия пространства. Увы, так не случилось. Иначе Чернышевский не иронизировал бы в письме к сы­новьям: «Что такое «кривизна луча» или «кривое пространство»? Что та­кое геометрия без аксиомы парал­лельных?» Он сравнивает это с «воз­ведением сапог в квадраты» и «из­влечением корней из голенищ» и го­ворит, что это столь же нелепо, как «писать по-русски без глаголов», (А ведь Фет писал без глаголов и получалось здорово: «Шелест, робкое дыханье, трели соловья».)

1-й ученик.

Отшатнулись коллеги, отстали друзья…

Может, в партии жизни зевнул ты ферзя ?

2-й ученик

— Чушь,— кричат,— Лобачевский,—нелепица, бред

Ничего смехотворней и в мире-то нет!

Параллели не встретятся — это же просто,

Как дорога от города и до погоста!

Ну хоть рельсы возьми, пересечься им что-ли,

Хоть сто лет рассекая раздольное поле?

3-й ученик.

Где ж понять им: коль к звездам протянутся рельсы,

Окунутся с разбега в иные законы.

Там, где в нуль обращается зябнущий Цельсий,

Мировые законы пока потаенны.

4-й ученик.

Проплывают в ухмылке ученые лица,

И насмешек у сердца стоит ледостав.

Так неужто же он, Лобачевский, смирится?

Нет, он целому миру докажет, что прав!

Ведущий. Потребовалось пол­века для того, чтобы идеи Лоба­чевского сделались неотъемлемой частью математических наук, про­никли в механику, физику, космоло­гию, стали общекультурным достоя­нием. Так, в «Братьях Карамазовых» Иван, обладающий, по словам авто­ра романа, «евклидовским» харак­тером ума, .говорит: «Пусть даже параллельные линии сойдутся, и я сам это увижу; увижу и скажу, что сошлись, а все-таки не приму .» Это значит, что Достоевский имел отчетливое представление о новой геометрии.