Что же побудило Шекспира обратиться к этому жанру? Мо­жет быть, чисто художественный интерес, стремление доказать, что, достигнув совершенства в комедии и исторической драме, он в не меньшей мере обладал умением писать трагедии?

Даже если допустить, что задачи чисто художественные воз­буждали творческий дух Шекспира, все же, знакомясь с его траге­диями, нельзя не почувствовать, что дело было не только в стрем­лении автора освоить еще один вид драмы.

В большинстве трагедий, написанных Шекспиром в зрелые годы, зло торжествует. Внешне оно, правда, терпит поражение в такой трагедии, как «Макбет». Здесь злодей и захватчик трона в конце оказывается побежденным. Но существо трагедии вовсе не в том, что идет борьба между кровавым королем Макбетом и его противниками, а в том, что некогда прекрасный и благородный че­ловек, подлинный герой по своим личным качествам, подпал под влияние дурной страсти и властолюбие толкнуло его на множест­во кровавых преступлений.

В трагедиях Шекспира всегда сильны и значительны социаль­ные мотивы: неравенство сословий, общественная несправедли­вость, деспотизм власти — эти вопросы настолько ясно освещены в трагедиях Шекспира, что нет необходимости останавливаться на них подробно.

Трагедии Шекспира изображают не только гибель и падение личности. Их герои — необыкновенные люди, наделенные титаниче­скими душевными силами. Они заблуждаются, падают, соверша­ют роковые ошибки, и все же, если они не всегда возбуждают со­чувствие, то, безусловно, вызывают интерес. В них есть такие че­ловеческие качества и силы, которые не могут не привлечь к ним хотя бы отчасти. И хотя трагедии раскрывают нам несовершенст­ва людей, их ошибки и преступления, общее впечатление, остав­ляемое ими, не является мрачным. Это объясняется тем, что даже в самом падении своем они сохраняют достоинство. Шекспир стре­мится побудить не столько к нравственному суждению о своих ге­роях, сколько приблизить нас к пониманию природы человека, не­зависимо от того, придерживается ли зритель религиозной морали или является свободомыслящим и не скован никакой системой догматической морали. И тогда обнаруживается подспудная вера в человека, которая лежит в основе даже тех произведений Шекс­пира, в которых люди проявляют себя не с лучшей стороны. Соз­нание не только мощи, но и красоты человека пронизывает все творчество Шекспира.

В этом Шекспир—человек и мыслитель—черпал надежду, что зло можно преодолеть. Мыслями об этом наполнены последние пьесы Шекспира, где реализм уступает место сказочности, утопи­ческому решению жизненных противоречий, с которыми сталкива­ются герои. «Цимбелин», «Зимняя сказка» и особенно «Буря» вы­ражают веру Шекспира в конечное торжество лучших начал жизни.

В Шекспире сочетались два великих дара: способность не­обыкновенно живо воспроизводить драматизм жизни и умение об­лечь свое видение жизни в неповторимую прекрасную поэтиче­скую форму. Без действенности нет драм Шекспира, но их нет и без его поэзии.

Молодой Шекспир увлекался поэтизацией речи героев иногда даже в ущерб действию пьес. Зрелость его гения проявилась в том органическом сочетании драматизма и поэтичности, которая харак­терна для комических и трагических шедевров Шекспира.

Шекспир всегда любил расцвечивать мысли своих героев поэ­тическими образами. Монологи Гамлета, Отелло, Лира, Макбета производят такое впечатление потому, что драматизм ситуации по­лучает равноценное выражение в речах огромной поэтической вы­разительности.

Поэтическим словом Шекспир не только восполнял бедность убранства своей сцены. Она, кстати сказать, была менее бедна, Чем кажется нам, привыкшим к декорациям. Театр того времени обладал своими приемами для создания необходимой иллюзии реальности. Поэзия служила Шекспиру вернейшим средством преодолеть в зрителя поверхностное любопытство к тому, что произойдет в пьесе, и, проникнув в его душу, возбудить ту силу воображения, которая помогает человеку увидеть мир лучше, чем тогда, когда он смотрит на него только с трезво практическими целями.

Это свойство Шекспира сохраняется поныне. Читаем лимыего пьесы, смотрим ли их на сцене, наше восприятие их не ограничивается знакомством с событиями и героями. В нас возникает необъяснимое ощущение всей полноты жизни, мы как бы поднимаемся на высоту, с которой видится то, что в повседневности от нас скрыто.

Шекспир шире и глубже поэтических образов.